…Знать такое о месте, где живешь, приятно и забавно, но, что греха таить, страшновато – если относиться к этой идее всерьез. Потому что вопрос: куда мы все денемся после того, как проснется сновидец? – он, конечно, кажется интересным, если так, поболтать собрались. А если не поболтать? Если проснется: И куда в таком случае эвакуироваться? И как? И успеем ли: Ну и вообще город жалко. Где еще такой хороший найдешь?
…Поэтому Трише всегда хотелось, чтобы все эти басни про Того-Кто-Видит-Город-Во-Сне оказались выдумкой. В конце концов, басням верит подавляющее большинство горожан, а большинство всегда ошибается, просто обязано ошибаться. Даже здесь, в Городе.
…И вдруг – здрасте пожалуйста. «Такие мне точно не снились». И Франк ведет себя так, словно речь о чем-то само собой разумеющимся. Ну, вроде как: «такого я в свои карманы не кладу – значит, кто-то подсунул». Ничего себе дела!
– Мы, что ли, вам снимся? – строго спрашивает Триша. – Вы тогда не вздумайте просыпаться, слышите?
– Ты так орешь, что, если бы он спал, уж точно проснулся бы! – смеется Франк. – Ну и каша у тебя в голове!
…Ну да, каша. А что там может быть? И кто в этом виноват? Кто ничего толком не объясняет?! То-то же.
– Я сейчас не сплю, – очень серьезно говорит незнакомец по имени Макс, – И вы мне не снитесь. Но когда-то, было дело, мне часто снился этот Город. А потом оказалось, чтобы увидеть его, больше не обязательно засыпать, по крайней мере мне. Достаточно уметь путешествовать между Мирами. А такие путешествия, можно сказать, моя специализация. Собаку на этом съел. Кошек, заметьте, не ел. В жизни ни одной кошки не обидел. Ох, приятно слышать, конечно. Если бы еще понять, где заканчиваются его шутки и начинается серьезный разговор…
Что касается Города, – начинает Франк, водружая на плиту самую большую джезву, как раз на четыре чашки, – тут, Триша, не все так просто. Наш Город действительно когда-то снился Максу. Город, но не мы с тобой и не наша кофейня, заметь! И даже рыночная площадь ни разу ему не приснилась. И вообще Макс сам по себе, а мы – сами по себе. Потому что с какого-то момента Город окончательно перестал быть его сном. И вообще чьим бы то ни было. Это стул, – он стучит ладонью по свежевыструганному барному табурету, – не исчезнет, даже если разбудить всех живых существ, сколько их там во Вселенной, одновременно. И кофейня никуда не денется, и Алисин дом на холме, и мосты останутся – вообще все. Это и есть самое интересное. Собственно сама по себе история – ничего особенного, Город наш не ахти какое исключение из правил, разве что новорожденный, тем и хорош. Да и Макс вовсе не единственный в своем роде. Не божество какое-нибудь, я это имею в виду.
– Ну и хвала магистрам! – восклицает сероглазая женщина. – Только с божеством связаться мне не хватало…
…Триша впервые слышит такое выражение: «хвала магистрам» – и понятия не имеет, кто такие эти самые «Магистры», но и так ясно, что оно обозначает радость и облегчение.
…Гости смеются, трещат без умолку, теребят щенков тумана, с наслаждением морщат носы, принюхиваясь к свежесмолотому кофе. Хорошо выходит не быть божеством! А Трише до сих пор казалось – наоборот. Есть над чем подумать. Но не сейчас. Потом.
– Многие города – да что города, целые континенты, планеты, вселенные! – именно так и рождаются, – говорит Франк. – Вещество, из которого сотканы сны, отлично подходит для строительства новых обитаемых реальностей: пластичное чрезвычайно и куда более прочное, чем может показаться. Люди, собственно, для того только и нужны, что бы видеть сны, – внезапно резюмирует он. – А зачем бы еще?
…Гости немедленно умолкают, чтобы внимательно его выслушать. Вот и видно, что не так уж и хорошо они знакомы! А то бы знали, что Франк обычно просто так болтает, как ручей журчит. Нравится ему говорить, вот и все. Мурлыкать-то не умеет!
– Забавно, – продолжает Франк, – люди-то думают, что все важное происходит наяву. Стараются играть всерьез, жить по правилам, добиваются чего-то, суетятся, жизнь кладут, убивают друг друга, доказывая свою правоту, – смешные! С другой стороны, это и хорошо: как только человек решает, что какое-то дело для него «самое важное», он тут же его запарывает, тем или иным способом. Поэтому – да, пусть думают, будто живут ради всей этой чепухи, которая «наяву»…
Триша знает: пока Франк варит кофе, он способен говорить о чем угодно, с неизменной убедительностью. Вспомнит ли он свой монолог полчаса спустя, когда кофе будет не только готов и разлит по чашкам, но и выпит, – это, конечно, вопрос. Хотя всякое, конечно, бывает.
– А как быть с людьми, которые не видят снов? Они, выходит, вообще бессмысленные? – спрашивает сероглазая женщина. Триша так и не узнала, как ее зовут, а спросить почему-то стесняется. Ну, небось рано или поздно, а обратится к ней кто-нибудь по имени…
– Все бессмысленные, в том числе и мы с вами.
У Франка есть простые ответы на все сложные вопросы, кто бы сомневался.
– Другое дело, что сны видят все, – продолжает он. – Насколько осознано ведет себя человек во сне, помнит ли он хоть что-нибудь на утро – это его частное дело. Вопрос личной выгоды и удовольствия: «И что я с этого буду иметь?» Ясно что: либо память и опыт, либо вовсе ничего. Но сны всем снятся. Отвернуться от своего предназначения никому не дано.
– когда-то ты впаривал мне, что основное предназначение человека – путешествовать, желательно между Мирами, – улыбается Макс. – А теперь выходит – сны смотреть? Человеческое предназначение явно меняется вместе с твоим настроением!