– Ваше Преосвященство, мои горячо любимые братья и сестры, боюсь, что отец Ибрагим прав. Мы действительно свидетельствуем стабильный рост бесноватости по всем вверенным местностям. Судя по отчетам наших коллег из заграничных территорий, особо остро проблема стоит на Ближнем Востоке, в Центральной Азии, в регионе Сахель, в Мексике…
– Это традиционно самые горячие точки на всем земном шаре.
То бишь не удивили.
– Да, но в последнее время случаи участились в Мексике, Соединенных Штатах, Украине и России, а также в азиатском регионе: Япония, Китай, Филиппины. Это нетипичные для бесноватости области. Однако мы все чаще посылаем туда специалистов и все чаще получаем тревожные вести о том, что случаи подлинные.
На некоторое время в зале воцарилось гробовое молчание. Экзорцисты не слепые религиозные деятели. Они также, как и остальные жители планеты, следят за новостями в мире. Единственное их отличие от остальных людей в том, что экзорцисты видят дальше – они накладывают на события свое видение мира, более трансцендентное, и та картина, что получается в итоге, демонстрирует баланс света и тьмы. Это – своеобразная диагностика живого мира, которая позволяла им, как докторам, лечить самые слабые места. И сегодня этот диагностический снимок демонстрировал хвори больше, чем за последние пару десятилетий.
Что-то назревало.
– А как насчет другой статистики? Вы! Это… как вас… в шапочке с помпоном. Сколько экзорцистов мы потеряли за эти же пять лет? – воскликнула Ева.
Виктор ткнул дочь в бок.
Линдеманн не смутился. Еву уже давно никто не смущался. Для нее же это было последней попыткой доказать неправоту Ибрагима.
– Да, вы правы. Количество травм экзорцистов и даже летальных исходов среди них тоже увеличилось. Зависимость между этими случаями и увеличенным количеством обрядов непрямая. Мы теряем больше, чем раньше.
Стефания манерно развела руками.
– Что и требовалось доказать!
– Это всего лишь говорит о том, что нам не хватает экзорцистов, – отмахнулся Ибрагим.
– Это говорит о том, что кризисные изменения в мире истончают грань. Демоны становятся сильнее. Возрастает риск того, что что-то на сеансе пойдет не так!
– Оно уже идет не так!
– Что вы хотите сказать?
– Что уже были преценденты!
Стефания напрягла слух.
– Сеансы затягиваются.
– Ход процедуры отходит от инструкций.
– Бесы сильнее привязываются к носителю за короткий срок.
– Иной раз одного экзорциста недостаточно.
«А иной раз другие сущности пытаются помешать процедуре», – подумала Стефания про себя.
– Моя семья рискует жизнью в каждой схватке с бесом, в то время как другой экзорцист вызывает этого самого беса и дарит ему плоть! – произнес Виктор.
Ибрагим лишь устало закатил глаза.
– Вы, молодой человек, можете хоть сколько обвинять нас в отсталости от жизни, но вы не посмеете отрицать значение труда и жертв моего поколения ради мира, – ответил Виктор на столь неуважительную демонстрацию презрения.
– Пресвитер Бертран, уверяю Вас, последнее, в чем бы я хотел вас обвинить – так это в бесполезности для человеческого рода. Я всего лишь прошу дать нам, молодым, чуть больше свободы!
– Это не просто свобода, это пересечение грани!
– Мы с вами стоим на пороге глобальных перемен во всем мире, – Ибрагим разводил руками. – Военно-территориальные конфликты усугубляются, к ним добавляются массовые беспорядки в относительно благополучных странах, где общество требует социальных и политических перемен. Научные прорывы, значение которых мы ни в коем случае не принижаем, тем не менее отбирают у людей веру в существование сил, гораздо более могущественных, нежели сила ядра или вируса. Люди перестают верить в Бога, потому что все меньше свидетельствуют его проявлений. Взаимодействие тела и души сведено к набору химико-биологически реакций. Душа превращается в квант и теорию струн. Одержимость стала психическим отклонением и занесена в международную классификацию болезней, как шизофрения и психотическое расстройство. Экзорцизм перестал быть чем-то необъяснимым, как и Бог, который все больше превращается во что-то конкретное.
Он обращался к своим наставникам, которых пугала перспектива объяснить явление Бога. Но она совершенно точно не пугала молодой пласт экзорцистов. Она их соблазняла, одушевляла, захватывала. В отличие от отцов они не видели в научном раскрытии Бога его смерти. Они видели в этом прорыв, а потому никогда не противопоставляли науку и веру. Эти две человеческие потребности всегда шли рука об руку, там где одна не могла объяснить, на помощь приходила другая. Без веры в то, что за чернотой неба прячется целый мир, мы бы не открыли планеты. Без веры в то, что в теле человека прячутся не только органы, но и что-то незаметное жизненноважное, не открыло бы для нас атомы. Именно вера питала наш оптимизм, наше рвение отыскать ответ.