Тело Тарани уже ждало ее визита. Этот момент всегда казался Еве странным. Даже противоестественным. Она – экзорцист, души сами приходят к ней. Сейчас же все было наоборот.
– Ваше удостоверение, – раздался наглый голос.
Ева неуверенно обернулась и увидела бритоголового недогнома в очках с линзами толщиной в палец. Она была одета в серый рабочий комбинезон с фартуком.
– Она не из полиции, – тут же объяснил Габдулла.
– Эй, сюда нельзя гражданским. Знаешь же правила. У меня тут не выставка, – нахальная девчонка сложила руки на груди и вызывала Еву на бой одним лишь взглядом.
Еве она понравилась, и она сразу протянула ей руку.
– Ева Бертран, – представилась она.
Девчонка чуть расслабилась.
– Те самые Бертраны, про которых в участке страшилки всякие ходят?
Девчонка обладала целым набором речевых дефектов, но они ее нисколько не смущали, и отныне Ева просто влюбилась в этого храброго колючего ежика.
– Прикольная татуировка, – произнесла Ева.
Девчонка застыла на пару секунд, а потом сильно пихнула Габдуллу в плечо:
– Это ты ей сказал? Это какая-то шутка? Думаешь, я куплюсь на эту хрень?
– Да о чем ты? Я понятия не имею, что у тебя есть татуировка!
– Я все равно не верю во всех этих призраков!
– Ну и не верь. Зато они в тебя верят.
С этими словами Ева подошла телу на столе, прикрытому полиэтиленом.
– Что это значит? – девчонка продолжала враждовать с Евой.
– Что они благодарны тебе. Ведь именно ты раскрываешь тайну их смерти. Позволь, я тоже подсоблю им чуть-чуть, – произнесла Ева, а потом взглянула на мелкого стража взором, полным мольбы, и добавила, – я тоже хочу ей помочь.
Габдулла смотрел на Шефа и видел, как что-то в ней перещелкнуло. Тело расслабилось, руки опустились, как будто Ева что-то задела в глубине ее души своим настойчивым голосом.
Габдулла жестом указал Шефу отойти, уже зная, что Еве нужно остаться с покойницей наедине.
– Она просто постоит и посмотрит, – попросил он Шефа.
На что та пожала плечами и ответила:
– Да ладно. Мне самой любопытно, что она найдет.
Потому что Шеф точно знала, что прячет это тело, и решила проверить знаменитого экстрасенса.
Ева никогда не поднимала покрывало. Ей не нужно смотреть на истерзанную оболочку. Все, что она слушает, это потоки света, которые существуют везде вне зависимости от одушевленности предмета. Трупы их тоже имели. Остатки их жизней – крошки прижизненных эмоций и чувств – как легкое эхо сопровождали телесную оболочку до ее полного растворения на атомы. Скелеты можно слушать и триста лет спустя, если твой аппарат восприятия способен улавливать длину столь тонкой волны. Ева не могла похвастать талантом отправляться в прошлое на сотни лет назад, но из всех остальных экзорцистов местного Епископата обладала наиболее проницательным чутьем.
– Ну давай, девочка, расскажи мне, – прошептала Ева и закрыла глаза.
Ей потребовалось время, чтобы определить искомый диапазон. Прислушивание к энергетическим потокам похоже на перебирание цветовой палитры в голове: каждый поток надо представить, прочувствовать, увидеть в нем суть и понять, подходит ли. Колебания живых организмов различны. Так, Ева никогда не спутает кота сестры – Люсика – с вороной в саду. Волны, исходящие от людей, еще ярче и плотнее, потому что эта форма живой материи понятнее остальных, ведь экзорцист тоже человек. Ева чувствовала вибрации, исходящие от Габдуллы – она знает их уже давно, она выросла на его глазах. Вибрации Шефа были незнакомы, но понятны: такие более колючие и резкие на фоне спокойствия и уверенности детектива.
А вот наконец и Тарани. Остаточный блеск такой тусклый и едва теплый, как долго исчезающий след ладони на стекле. Ее сущность пока еще обладала цельностью, хотя уже и была призрачна, со временем она полностью рассеется в потоках энергии всего мироздания.
«Тарани-и-и-и», – шептал голос экзорциста в потустороннем мире. Мире, невидимом для остальных.
Сущность была робкой и неторопливой, лениво вышла на зов, как будто выказала снисхождение. Оно и понятно. Человеческая жизнь ее более не интересовала. Отныне она обладала сакральным знанием. Физический мир был пустяковым испытанием, таким малозначительным в сравнении с тем, что существует во вселенной в целом. А потому ей не особо хотелось уделять свое внимание на ерунду.
«Про-о-осто-о-о-о ра-а-асскажи-и-и-и», – тянулась просьба Евы как горячий силикон.
Тарани не противилась, хоть и сделала это быстро – опять-таки ее ждало великое путешествие к собственному совершенству, и ей совсем не до людского мира. Она поделилась своими ощущениями и воспоминаниями, которые мягкими волнами накатывали на Еву посреди этой ленивой искрящейся неги. В груди разлилось знакомое чувство негодования от всего услышанного и увиденного. Душа Тарани не мучилась и уже даже думать не хотела о трагичной участи тела, Ева же наполнялась горечью и обидой за девушку, которой этот мир принес столько боли.