Ева открыла глаза и схватилась за грудь. В голове еще царил сумбур, перед глазами летали черные мошки. Выйти из транса – дело нелегкое. Там, в этом бесконечном невесомом мире, наполненном теплом и безмятежностью, экзорцист визит за визитом находит сакральное знание об основе всего мироздания, о бренности бытия, о смысле жизни. И там очень хочется остаться. Физическое тело звонит в колокол тревог все громче через ускоряющийся пульс, отмеряя своими лимитами определенный промежуток времени, на который может отпустить душу домой, продолжая держать ее за руку.
С каждым вдохом мозг обогащался кислородом, возвращая функции тела в один биоритм с душой.
– Он пытал ее, – произнесла Ева на выдохе.
Она смотрела прямо на труп перед собой.
Шеф тут же встрепенулась и подошла. Всем своим видом она демонстрировала назревающее желание испытать Еву.
– Как?
– Резал.
– Чем? – резко бросила она.
– Каким-то ножом.
– Пф-ф-ф, тоже мне, дар.
– Для разделки филе.
Шеф прищурилась. Этот ответ ей нравился больше.
– Как? – снова спросила она.
– Вдоль.
– Пронзал?
– Нет.
– Как глубоко?
– Что?
– Как глубоко полосил?
– Человек такое при жизни не измерит. Я же слушаю ее ощущения. Я не знаю того, чего не знает она.
– Хм. А вот я знаю.
С этими словами удовлетворенная своей победой Шеф протянула Габдулле завершенный отчет о вскрытии. И пусть она знала больше Евы в размере причиненных травм, все же она отдала должное этой чудилке за точные ответы. Шеф еще не решила, верит ли в экстрасенсорику, но она совершенно точно поверила в то, что Ева умеет видеть больше обычного человека.
– На сохранившихся поверхностных тканях, а это тридцать процентов от всего тела, двести семьдесят четыре рассечения в один сантиметр глубиной и от трех до семи сантиметров в длину. Разрезы ровные, глубина выдержана. Это значит, что убийца опытный. Бьюсь об заклад, те три скелета – тоже результат его работы. Они все умерли от ранения мягких тканей.
– То есть, по грубой оценке, он нанес ей около…тысячи разрезов?! – удивилась Ева.
– Точно утверждать не возьмусь. У меня нет тех семидесяти процентов поверхностных мягких тканей.
– Есть следы посторонних веществ на теле? – спросил Габдулла.
– Да. Моющее средство на основе хлора.
– Ублюдок ее вымыл.
– Разумеется. Говорю же, опытный. Более того, я уверена их больше, чем четыре.
Шеф кивком указала на труп Тарани Хэдж.
– Почему? – спросила Ева.
– Для того, чтобы делать такие ровные рассечения, я целый год практиковалась в университете. Мне пришлось оскальпировать, разделить и нашинковать целый труп на полупрозрачные слайсы, чтобы рука стала уверенной, а нажим – ровным. Убийца – заядлый разделыватель трупов. Человеческих или животных – неважно.
– Работник мясокомбината?
– Вполне вероятно. В таких местах, где работа предполагает постоянное умерщвление животных, работают только социопаты. Невозможно оставаться психически стабильным человеком, если каждый день тебе приходится убивать. Убийство коровы ничем не отличается от убийства человека, потому что разум в обоих случаях осознает, что это насильственный отъем жизни у живого существа со сложной нервной системой.
– Ты бы подружилась с моей сестрой, – произнесла Ева на выдохе.
– Видимо, она очень рассудительный человек, – Шеф растянулась в довольной улыбке от самокомплимента. – Если я дам тебе сейчас пневматический пистолет с выдвигающимся стержнем, чтобы оглушить свинью, сможешь?
Ева уже хотела ответить, не задумываясь, потому что бекон-то вкусный, но Шеф ее перебила:
– Не торопись. Задумайся. Представь. Живую свинью представь, а не бекон на тарелке. Представь, как держишь пистолет в руке и выпускаешь гвоздь животному между глаз, как подвешиваешь свинью на цепь, ножом рассекаешь от глотки по брюху до самых гениталий, как кишки вываливаются на пол. Представь, что выстрел твой был неидеальным, и свинья внезапно очнулась прямо в этот момент и начала дергаться в конвульсиях от шока, что часто происходит в реальности.
И так она это произнесла, что Ева ярко представила рядом с собой хрюкающую свинью. Вот смотрит на тебя разумное существо, пусть другое, пусть отличается от тебя физиологически, но понимание-то сути своей у него есть. Как и понимание того, что сейчас ее убьют.