Алекс глубоко вздохнул.
– Вы все задаете этот вопрос, но я до сих пор не знаю, что вам ответить.
Вы. Все. Вам. Стефания так и задохнулась от осознания, что таких, как она, было много.
– Мне просто это нравится. Я люблю ваше общество. Люблю быть с вами наедине.
– Мы ведь сидели с тобой наедине в кафе…
– О, нет. Здесь все по-иному. Больше интима. Понимаешь? Не пошлого интима, не секса. Здесь у нас с тобой родится истинная близость. Мы узнаем друг о друге все при все. Не только приятное и доброе, но и каждую гадкую частичку, что прячем глубоко в душах и никому не показываем, кроме нас самих. У тебя ведь есть такие секреты, Стефания? Даже у такой миловидной верующей девушки, преисполненной скромностью и благородством, должна быть чернь. Вот ее-то я и хочу увидеть. Я хочу услышать истории о твоих ошибках. О твоих грехах. Я поглощу их и помогу тебе очиститься.
Стефания вдруг рассмеялась.
– О, ты даже не представляешь, насколько ты промахнулся, больной извращенец! – выплюнула она.
Алекс широко улыбнулся.
– А вот и черти полезли из набожной малышки.
Если Алекс смеялся оттого, что ему было весело, то Стефания тряслась в истерике, в которую смешались страх, боль, и осознание всей этой глупой западни, в которую она попала по собственной наивности. Она заперта с маньяком, который собирается ее пытать, а потом убить, и ничего смешного в этом не было. Иначе ее смех, кроме как психозом, объяснить невозможно.
Алекс уверен в том, что все люди преисполнены злобой и ненавистью, эгоистичные выживальщики – они рушили чужие жизни во имя собственного благополучия. Другой модели жизни для Алекса не существовало. К черту идиотские статьи о детском насилии, которое накладывает отпечаток на психику человека и в будущем негативно влияет на его решения. Главное не то, что о нем думают другие. Главное – успокоить внутреннего демона, который рыщет в поисках самоудовлетворения. Ему нужна кровь, ему нужна боль живого существа, ему нужно осознание боли живым существом, и ему нужно, чтобы живое существо осознало величие Алекса.
Все, как делал его жестокий отец, не видящий других способов воспитания, кроме оплеух и ремня. Все, как делала его мать, ни разу не заступившаяся за сына в отместку за то, что он недостаточно благодарил ее за жизнь.
Висящая перед ним Стефания с ровной белоснежной кожей, еще не изуродованной его потребностями, была идеалом для него: невинная, добрая, отзывчивая. Такая прекрасная. Даже совершенная. Но оттого и такая ненастоящая. Его мать таковой не выглядела, как и отец. Прекрасных людей не существует. Они все с изъянами. А потому Алексу необходимо превратить это недосягаемое совершенство в то, что ему хорошо знакомо – в боль, к которой он привык, которую он считает правильной. Он сделает Стефанию реальной, сделает ее такой, какой была его мать: внутренне изрезанной жалостью к себе. С такой девушкой находиться привычнее.
Он вытащил из кресла нож.
Стефания икнула.
– Прости, Стефа, но сейчас я сделаю тебе больно.
Вся истерия Стефании тут же испарилась, ее непроизвольно забила дрожь. Уже? Пытки начнутся так скоро?
– Алекс, пожалуйста, – Стефания старалась говорить ровно. – Тебе не нужно этого делать. Есть другой способ избавиться от демонов. Я помогу тебе. Он спрятался, ведь так? Потому я тебя не чувствую, не вижу. Но ты слышишь его голос, его нашептывания. Я знаю, что он здесь!
Алекс замер. Стефания так точно описала эти голоса в голове. Такие навязчивые и вездесущие. Он не имел власти над ними, они появлялись тогда, когда сами того желали.
– Слышу, – выдохнул он.
Глаза вдруг увлажнились, в горле встал ком. А в следующую секунду он уже не стесняясь плакал.
– Все хорошо, – говорила Стефания, – ты больше не один. Скажи мне его имя, я смогу его прогнать.
Алекс утер глаза и ответил:
– У них нет имен. Зачем они им?
Стефания отчаялась. Во-первых, демонов несколько. Во-вторых, они не раскрывают ему своих имен. А в-третьих, и это очень странно, она не чувствует их присутствия, не видит их теней, не чует их запах. Так не бывает. Сущности являются постоянным сформированным сгустком энергии с определенным набором физических качеств. Они не исчезают в воздухе, могут лишь перейти в другое состояние, но по-настоящему не исчезают никогда.
– А что они говорят тебе? – спросила Стефания.
– Что я… все делаю правильно… что я молодец…что я необычный и у меня великое предназначение.
Стефания сглотнула. Она подбиралась к правде мелкими шажками, и правда эта ей не нравилась.
– И кому принадлежат эти безымянные голоса? – спросила она.
Алекс смотрел на нож, который крутил в руках: тонкий с изящно изогнутым острием.