– Там Мария! – выла Стефания.
Ибрагим бросился освобождать нечто, что было покрыто чем-то склизким, что притягивало мух. Он даже не знал, живо ли это что-то. Тело смердело истошно, было холодным и покрыто засохшей кровью с ног до головы. Почувствовав легкий, едва пробивающийся пульс на шее, Ибрагим поразился чуду.
– Господи, благодарю! – только и выдохнул он. – Стефа, я за помощью!
– Ибрагим!
Но того уже и след простыл. Он взбегал по ступеням обратно наверх.
– Не оставляй меня! – рыдала Стефания.
Снова остаться одной в этом жутком подвале было невыносимо. Мозг в панике подкидывал глупые идеи того, что Ибрагим не вернется и она останется здесь заперта навечно. А логика твердила, что мозг сошел с ума, не слушай его, он перебрал адреналина.
Стефания лежала на холодном бетоне, покрытом ее блевотой и мочой. Она с трудом контролировала руки – настолько они онемели за это бесконечное время в аду. Кое-как она подползла к окровавленному грязному телу и взяла ее за руку.
– Мария, все хорошо. Они пришли. Пожалуйста, держись, – шептала она.
Стефания пребывала на грани сознания, а потому потоки, что выходили из Марии, она видела ярче, чем обычно. Девушка была жива, и она обязательно поправится. Ее тело ещё не готово расстаться с душой. Мария была сильной.
А в углу за Марией стояла тень. Визитер. На грани сознания шестое чувство открывается шире, а потому его было видно отчетливее, чем когда-либо.
Силуэт черной тени принадлежал женщине с длинными волосами.
– Он ждет тебя…
Снова шепот, пробирающий до костей. Стефания смотрела на потустороннюю гостью, а потом психанула.
– Да пошла ты! – выплюнула она.
И поползла к выходу, злостно бубня себе под нос:
– Хватит с меня этого дерьма…
Она больше ни секунды не могла оставаться в этом мрачном месте. Все ее мировосприятие сжалось до размера единственной цели – убраться от этого ада подальше.
Руки дрожали так, словно стали ее собственными врагами, ноги не держали и казались парализованными, а оттого Стефания смогла лишь заползти на четвертую ступень лестницы. Там силы ее покинули. И физические, и духовные. В голове ярким пламенем горела истина, что она вынесла из этого жуткого места. Господь засунул ее сюда с одной целью, и она ее выполнила.
Она прозрела, как бы больно это ни было признавать.
Ее всю жизнь учили тому, что люди не могут сами совершать зло, что они это делают под давлением демонов; ложь, обида, страх – демоны манипулируют ими, чтобы перетянуть людей на сторону тьмы. Так ее учили. Но все это было обманом, которым ее пичкали каждый день по ложке, начиная с первых дней семинарии.
– Но я свой выбор уже сделал…
Раз за разом в голове возникал образ Алекса, стоящего перед ней, доказывающего своими словами, своим существованием обратное.
Изменить веру во что-то очень тяжело. Сегодня ты поедаешь плоть умершего соплеменника, чтобы его душа продолжала жить вместе с тобой, а завтра тебе говорят, что это каннибализм и это противозаконно. Сегодня тебе говорят, что у женщин нет души40, что они – существа более низшего порядка, чем мужчины, а завтра они получают право голоса и становятся лидерами мира. Сегодня тебя учат, что животные созданы для использования человеком в качестве ресурса, как дерево или нефть, а завтра люди заявляют, что это безнравственно и жестоко.
Стефании говорили, что демоны – причина зла в нашем мире. Сегодня же она узнала, что это не так. И теперь ей было очень больно оттого, что все это время она жила в заблуждении и одной лишь своей верой оскорбляла правду. Отчасти ей нравилась идея того, что демоны ответственны за зло. Так было проще жить – когда имеешь вполне конкретного противника. Она не желала впускать в свой мир даже небольшую возможность того, что люди могут осознанно выбрать путь зла, потому что жить в мире, где люди осознанно причиняют боль, невыносимо.
– Хорошо. Хорошо. Я все поняла. Я слышу тебя, – говорила Стефания сквозь слезы едва разборчивым шепотом, тонущем в склизкой массе соплей.
Тот, кому она это говорила, слышал ее прекрасно. С осознанием своей ошибки, со смирением перед новой истиной, Его присутствие становилось ощутимее. Такое теплое и убаюкивающее. Оно шептало ей без слов, чувствами:
«Ты ошиблась. Но ты осознала ошибку. За это награждаю тебя любовью».
Стефания сидела на ступенях и рыдала. А потом кто-то закрыл свет, льющийся на нее из открытой двери наверху. Кто-то большой и теплый.
Он осторожно спускался к ней, а в голове у нее, как заезженная пластинка, звучал ее собственный голос:
40
В 585 г. На Маконском соборе многие епископы выдвигали идею о том, что женщина не имеет души и не может называться полноценным человеком, в отличие от мужчин.