— Не кажется ли тебе, что пора бы уже опустить эту железяку? — спросил Келтэн, указывая на меч в руке Спархока, или, может быть, ты хочешь, чтобы я выпил все это один? — добавил он, кивнув на бурдюк с вином.
— Прости, — Спархок прислонил меч к стене.
Келтэн поставил свечу на маленький столик в углу, и, бросив бурдюк на кровать, сжал своего друга в крепких медвежьих объятиях.
— Рад тебя видеть! — объявил он.
— И я тоже, — ответил Спархок. — Присаживайся, — он указал Келтэну на табуретку у стола, а сам сел на край кровати. — Как там в Лэморканде?
Келтэн презрительно фыркнул.
— Холодно, мокро и нервно, — ответил он. — Во всяком случае, лэморкандцы не входят в число моих любимых народов. А как Рендор?
Спархок пожал плечами.
— Горячо, сухо и, наверное, не менее нервно, чем в Лэморканде.
— До меня дошел слух, что ты там нарвался на Мартэла? Надеюсь, ты оплатил богатые похороны для него.
— Ему удалось уйти.
— Ты оплошал, Спархок, — Келтэн расстегнул плащ, грива светлых спутанных вьющихся волос упала из-под капюшона ему на плечи. — Ты собираешься просидеть на бурдюке с вином всю ночь?
Спархок что-то проворчал, развязал бурдюк и приложился к нему.
— Неплохое, — заметил он, передавая вино другу. — Где ты его взял?
— Я наполнил бурдюк в таверне по дороге сюда. Просто мне вспомнилось, что в замках Пандиона пьют воду — или чай, если Сефрения окажется поблизости. Дурацкий обычай.
— Мы религиозный Орден, Келтэн, — напомнил ему Спархок.
— В Чиреллосе есть шесть патриархов, которые каждую ночь пьют не меньше, чем Лорды, — Келтэн сделал большой глоток, затем встряхнул бурдюк, — нужно было наполнить пару таких, — заметил он. — Кстати, в таверне я наткнулся на Кьюрика с каким-то молокососом, одетым в твои доспехи.
— Так и должно было быть, — сказал Спархок.
— В общем, Кьюрик сказал мне, что ты здесь. Я хотел было переночевать в гостинице, но услышав, что ты возвратился из Рендора, сразу же поспешил сюда.
— Я тронут.
Келтэн засмеялся и передал ему бурдюк.
— Надеюсь, Кьюрик и послушник оставались в стороне от ненужных взглядов? — спросил Спархок.
Келтэн кивнул.
— Они были в одной из задних комнат, и парень держал забрало опущенным. Ты видел кого-нибудь пытающимся выпить через забрало? Забавнейшее из всех зрелищ, которое мне когда-либо приходилось наблюдать. Там была также парочка местных шлюх. Может быть сейчас твой молодой пандионец уже получил кое-какое образование.
— Быть может.
— Интересно, это он тоже проделывает с опущенным забралом?
— Эти девочки ко всему могут приспособиться.
Келтэн рассмеялся.
— Короче говоря, Кьюрик объяснил мне ситуацию. Ты хочешь побродить по Симмуру неузнанным, так?
— Так. И я подумываю о какой-нибудь маскировке.
— Что ж, тогда тебе в первую очередь нужен фальшивый нос. А то твой переломанный всяк отличит в толпе.
— Тебе, между прочим, должно бы вспомнить, что именно ты перебил его мне.
— Но мы всего лишь навсего играли.
— Ладно, я уже давным-давно привык к нему. Утром мы поговорим с Сефренией, наверное, она сможет помочь с маскировкой.
— Да, я слышал, что Сефрения здесь. Как она поживает?
— Как обычно. Сефрения никогда не меняется.
— Это верно, — Келтэн еще раз глотнул из бурдюка и вытер рот тыльной стороной руки, — ты знаешь, думаю, я всегда был для нее глубоким разочарованием. Как бы долго она ни пыталась обучить меня своим премудростям, я так и не осилил как следует секреты стириков. Каждый раз, пытаясь произнести слово «огерагекгазек» я боялся, что вывихну себе челюсть или прикушу язык.
— «Окерагуказек» — поправил его Спархок.
— И как ты только выговариваешь это? Нет, уж лучше оставьте мне орудовать мечом, а магией пусть лучше забавляются другие, — он наклонился вперед. — Говорят, эшандисты поднимаются в Рендоре? Есть ли в этом какая-нибудь доля истины?
— Да, но не думаю, что это особенно опасно, — пожал плечами Спархок, развалясь на своей постели. — Они просто кружат по пустыням, при встрече шепча друг другу пароли. Обычные завывающие пустынные дервиши. Такое вот возрождение эшандистской ереси. А что интересного в Лэморканде?
Келтэн фыркнул:
— Все бароны воюют друг с другом, — доложил он. — Все королевство смердит похотливым желанием мести. Представь, война идет даже из-за пчелиного жала. Некоего графа ужалила пчела, и он не нашел ничего лучшего, как объявить войну барону, у которого крестьяне содержали пасеку. Они воюют друг с другом уже целых десять лет.
— Ну, а еще что-нибудь происходит в Лэморканде? Более заслуживающее внимания, — уточнил Спархок.
— Все земли на восток от Мотеры наводнены земохцами.
Спархок быстро сел на краю кровати:
— Вэнион говорил, что Отт оживился и собирает силы.
— Отт занимается этим каждые десять лет, — бурдюк с вином перекочевал к Спархоку. — Наверное он делает это, чтобы не дать своим людям расслабиться.
— А чем земохцы занимаются в Лэморканде?
— Ничем таким, о чем стоило бы рассказывать. Они бродят и задают встречным множество вопросов. Представь, земохцы интересуются сказаниями и преданиями. Почти в каждой деревне обязательно найдется два-три из них, я имею в виду земохцев. Они расспрашивают старух и угощают вином бродяг в деревенских кабаках.
— Странно, — пробормотал Спархок.
— Вот почти точное описание занятий практически любого земохца в Лэморканде. Здравый ум никогда не был там в почете, — Келтэн встал. — Я пойду поищу что-нибудь вроде кровати. Притащу сюда, и мы с тобой поболтаем еще о старых временах перед сном.
— Хорошо.
Келтэн ухмыльнулся.
— Например о том, как твой отец поймал нас на том сливовом дереве.
Спархок поморщился как от боли.
— Я старался забыть об этом в течении тридцати лет.
— У твоего отца, насколько мне помнится, была тяжелая рука. На весь остаток дня я потерял всякий вкус к жизни, а от слив к тому же резало в животе. Ладно, я скоро вернусь, — он повернулся и вышел из кельи.
Возвращение Келтэна радовало Спархока. Они вдвоем выросли в доме его родителей в Димосе, отец Спархока взял на воспитание Келтэна после того, как его родители и вся семья погибли, и двое мальчиков провели в доме Спархоков годы до принятия послушничества в Главном Замке Ордена в Димосе, так что они были друг для друга даже больше, чем братья. Правда, Келтэн бывал порой резок и грубоват, но это все было мелочи, а главное состояло в том, что дружбу с ним Спархок считал одной из тех вещей, что ценятся в жизни превыше всего.
Спустя некоторое время Келтэн возвратился, волоча за собой кровать, точно такую же, какая стояла в келье, и они долго лежали в тусклом свете свечи, вспоминая минувшее.
Рано утром они поднялись и облачились в одеяния, которые пандионцы носили в своих обителях — поверх кольчуг — длинные темные хламиды с капюшонами, прикрывающими верхнюю часть лица. Ловко уклонившись от присутствия на утренней службе в храме, они отправились на поиски женщины, обучавшей уже не одно поколение пандионцев секретам премудрости и магии.
Они нашли ее за утренней чашкой чая.
— Доброе утро, Матушка, — приветствовал ее с порога Спархок. — Ты не будешь возражать, если мы присоединимся к тебе.
— Вовсе нет.
Келтэн преклонил перед Сефренией колени и поцеловал ее руки.
— Прошу благословения, Матушка, — сказал он.
Она улыбнулась и мягко взяла в руки его лицо, произнося благословение на языке стириков.
— После этого я всегда чувствую себя просто заново родившимся, — сказал Келтэн, поднимаясь на ноги. — Хотя, честно говоря, я даже не понимаю всех сказанных тобою слов.
— Я вижу, вы решили не посещать храм этим утром? — с укоризной спросила друзей Сефрения.
— Наше отсутствие на одной службе вряд ли будет большим расстройством для Бога, — пожал плечами Келтэн. — Кроме того, я наизусть помню все проповеди Вэниона.
— Какое еще озорство вы запланировали на сегодня? — поинтересовалась Сефрения.