— Я этого вовсе не собираюсь, — ответила Элана. — И совершенно ничего не смогу вспомнить или что-то тому подобное. Пускай верят в то, во что хотят поверить. И никто не посмеет обвинить меня во лжи, иначе ему придется иметь дело с Миртаи и Спархоком. — Тут она улыбнулась. — Тебе понравился мой выбор, милый? — спросила она Спархока.
— Пожалуй, да.
— В таком случае можешь поблагодарить меня, как подобает — когда мы окажемся наедине. Ну вот, а теперь пошли в палату.
И еще через несколько мгновений они уже были в зале. Вид у всех четверых был достаточно мрачный, Элана, с лицом бледным и изнуренным, шла тяжело опираясь на руку Воргуна. Когда оба монарха заняли свои места, наступило благоговейное молчание.
Патриарх Эмбан озабоченно потянулся вперед.
— С королевой все в порядке? — спросил он.
— Ей, кажется, немного лучше, — ответил ему Спархок. — Она говорит, что не помнит ни слова из своей речи перед Курией. Будет лучше, если мы не станем давить на нее в этом отношении, хотя бы в ее теперешнем состоянии, ваша светлость.
Эмбан проницательно взглянул на Элану.
— Я все прекрасно понимаю, Спархок. Я скажу пару нужных слов Курии. — Он улыбнулся Элане. — Я так рад, что вы почувствовали себя лучше, ваше величество, — произнес он.
— Благодарю, ваша светлость, — тихим дрожащим голоском ответила ему Элана.
Эмбан вернулся на кафедру, а Спархок и Миртаи поспешили обратно на свои места в зале.
— Братья мои, — сказал Эмбан. — Я уверен, вы рады будете услышать, что королеве Элане уже лучше. Она просила меня передать вам свои извинения за то, что могла сказать. Здоровье королевы еще не восстановилось, и она проехала в Чиреллос с риском для жизни, твердо решив присутствовать на заседаниях.
В палате послышались возгласы восхищения такой преданностью.
— Думаю, лучше всего будет, — продолжил Эмбан, — если мы ни о чем не будем расспрашивать королеву. По-видимому, она не помнит ни слова из своей речи. Это можно объяснить слабостью Эланы. Правда, — Эмбан многозначительно помолчал, — есть и другое объяснение, но думаю, мудрость и сочувствие к ее величеству требуют пока умолчать об этом. Вот так возникают легенды.
Но тут раздалось громогласное звучание фанфар и из двери, слева от трона, появился Долмант, сопровождаемый Ортзелом и Бергстеном. Новый Архипрелат выступал в простой белой сутане, и лицо его было строгим, но спокойным. Поразила Спархока лишь странная схожесть белых одеяний Долманта и Сефрении, и в голове его промелькнули мысли явно еретического толка.
Оба патриарха, один из Лэморканда, другой из Талесии, провели Долманта к трону, с которого в их отсутствие уже сняли наброшенное на него черное покрывало, и Архипрелат занял свое место.
— Обратится ли к нам Сарати? — проговорил Эмбан, выходя из-за кафедры и преклонив колена пред лицом новой главы Церкви.
— Сарати? — прошептал Телэн Бериту.
— Это древнее имя, — спокойно сказал ему Берит. — Еще давно, лет триста назад, когда церковь наконец воссоединилась, Первого Архипрелата звали Сарати. Его имя помнят и теперь и воздают ему честь, обращаясь так к Архипрелату.
Долмант восседал на своем золотом троне, лицо его было серьезным.
— Я не искал этого высокого положения, братья мои, — произнес им. — И, возможно, был бы даже рад, если на мои плечи не легло столь тяжелое бремя. Мы все можем только надеяться, что это действительно произошло по воле Божией. — Долмант немного помолчал, оглядывая притихшие яруса залы, а затем продолжил. — Нам предстоит сделать многое, и многим из вас придется мне в этом помочь. И, как всегда в таком случае, здесь, в Базилике, произойдут изменения. В прошу вас, братья мои, не досадуйте и не огорчайтесь, когда будут изменены церковные службы, поскольку так случается всегда, когда новый Архипрелат восходит на этот трон. А теперь напомню вам о том, что для нашей святой матери Церкви, как и для нас самих наступили тяжелые времена. Многое придется вынести и испытать нам, дабы не дать погибнуть нашей вере. Мужайтесь, братья мои, ибо пришел час суровый. А теперь давайте помолимся, а потом разойдемся и приступим к своим делам и обязанностям.
— Мило и кратко, — одобрил Улэф. — Сарати неплохо начинает.
— А что, у королевы действительно случилась истерика, когда она произносила речь? — с любопытством спросил Келтэн у Спархока.
— Конечно, нет, — фыркнул Спархок. — Уж она-то знает, что делает.
— Я так и подумал. Пожалуй, вся твоя семейная жизнь будет полна неожиданностей, Спархок. Ну, возможно, так оно будет лучше. Это не позволит тебе слишком расслабиться, мой друг.
Когда все выходили из Базилики, Спархок немного отстал, чтобы переговорить со Сефренией. Он нашел свою наставницу в одной из боковых галерей, где она беседовала с незнакомым рыцарю человеком в монашеской рясе. Спархок сразу распознал в нем стирика, который почтительно поклонился, завидев приближающегося к ним рыцаря.
— Я оставлю тебя теперь, дорогая сестра, — сказал незнакомец с убеленной сединами бородой. Его голос, глубокий и мощный, совсем не соответствовал видимому возрасту.
— Нет, Заласта, останься, — произнесла Сефрения, положив ему на плечо свою руку.
— Я не стану навязывать свое присутствие рыцарям Храма в священном для них месте, сестра.
— Спархока гораздо сложнее оскорбить, чем любого другого рыцаря Храма, — улыбнулась Сефрения.
— Так это легендарный сэр Спархок? — проговорил с некоторым удавлением стирик. — Это большая честь для меня, сэр рыцарь, — он говорил уже по-эленийски, но с сильным акцентом.
— Спархок, — сказала Сефрения. — Это мой старый добрый друг, Заласта. Мы детьми жили в одной деревне.
— Для меня также большая честь познакомиться с вами, слоанда, — сказал Спархок по-стирикски, тоже кланяясь. Слоанда по-стирикски значило «друг моего друга».
— Годы притупили мое зрение, — заметил Заласта. — Но теперь, когда я вижу его лицо вблизи, то действительно понимаю, что это сэр Спархок. Свет великого предназначения озаряет его.
— Задаста предложил нам свою помощь, — сказала Сефрения. — Он очень мудр и глубоко постиг секреты нашего мастерства.
— Мы почтем это за честь, ученый муж, — проговорил Спархок.
Заласта улыбнулся.
— Боюсь только от меня будет слишком мало проку, сэр Спархок, — произнес он слегка самоуничижительно, — если вы вздумаете упаковать меня в железо, я увяну как цветок.
Спархок постучал по своему нагруднику.
— Это всего лишь дань времени и нашему ремеслу, — сказал рыцарь. — Также как остроконечные шляпы или парчовые камзолы. Думаю, когда-нибудь все это останется лишь в воспоминаниях людских.
— Я всегда считал, что у эленийцев нет чувства юмора, — заметил стирик, — но вы забавны, сэр Спархок. Однако, все же добавлю, что в вашем походе от меня будет немного пользы, однако в будущем, думаю, моя помощь пригодится вам.
— Походе? — переспросил его Спархок.
— Я не знаю, куда вы с моей сестрой отправитесь, но вижу долгий путь, лежащий перед вами. И я хочу посоветовать вам закалить ваши сердца и быть бдительными. Помните, что иногда лучше избежать опасности, чем преодолеть ее. — Заласта огляделся. — А мое присутствие здесь — одна из тех опасностей, которую, думаю, можно избежать. Боюсь, ваши собратья могут оказаться не столь разумными, как вы, сэр Спархок.
Он поклонился рыцарю, поцеловал руки Сефрении и медленно удалился по затемненной галерее Базилики.
— Я не видела его уже более ста лет, — произнесла Сефрения. — Он изменился и постарел, но совсем немного.
— Я думаю, за столь долгий срок изменился бы хоть кто угодно, матушка, — улыбнулся Спархок. — Кроме тебя, конечно.
— Каким ты все-таки бываешь милым, Спархок, — вздохнула Сефрения. — Да, кажется, все было так давно. А Заласта в детстве был такой серьезный и уже тогда отличался недюжим умом.
— Кстати, о каком походе шла речь?
— А разве ты этого не чувствуешь, Спархок? Разве не видишь лежащей перед тобой дороги?
— Да нет, — пожал плечами рыцарь.
— Эленийцы, — вздохнула Сефрения. — Признаюсь, меня удивляет, что вы еще замечаете, как сменяются времена года.