Именно таким (незаменимым) с некоторой тоской Геронтиум себя и ощущал. Решительно, собственный статус в современной ему истории Эллизора не доставлял ему радости. И даже некоторого удовольствия, самоудовлетворения, как это бывало ранее (в более молодые годы), он не испытывал. И это было плохо. Человек, облечённый большими и тайными полномочиями, если совсем теряет кураж, раньше или позже обречён на поражение. Разумеется, опасна и другая крайность, когда кураж оказывается чрезмерным и его обладатель зарывается, сходит с рельс или, иначе говоря, срывается с катушек, но в данный момент с Геронтиум ощущал в самом себе, скорее, недостаток энергии. И это было опасно, крайне опасно. Это надо было как-то в себе преодолевать, побеждать. Вопрос только - как: вино, наркотики, как и другие пороки, явно или тайно дозволительные в Эллизоре, не годились. Ни к вину, ни к наркотикам главный жандарм никогда не испытывал никакой тяги, как, впрочем, и другого рода утехи уже давно его не впечатляли по причине общего упадка физических сил. Да и в принципе: что вино, что наркотики крайне плохие советчики в тайных клановых и общественных делах, пусть в некоторых случаях и могут стимулировать внешнюю и внутреннюю активность. Вероятно, что снадобье, которым щедро делился посвящённый, тоже являлось ничем иным как наркотиком, но его действие не вызывало у главстража никакой эйфории, никаких приливов особой энергии, лишь позволяло, как он сам ощущал, окончательно не рассыпаться на части.
На одной из улочек, примыкающих к дворцу, раздался мелкий стук копыт, и навстречу Геронтиуму выехал небольшой возок, в который был впряжен уже старый и толстый пони невзрачного пегого окраса. Пони, впрочем, был вполне ухоженным, а возок оформлен незамысловатыми, но терпимыми с точки зрения элементарного художественного вкуса надписями, извещающими окружающих о возможности прибрести молоко и другие свежие молочные продукты прямо с этого возка, который был заставлен небольшими бочонками с этой самой натуральной продукцией.
- Не желаете ли простокваши, ваша светлость? - приветствовал Геронтиума молочник, чем-то весьма похожий на собственного же пони. Тоже явно не молод, толстоват, но ухожен. А ещё очень и очень добродушен на вид. И голос имел тоже добрый и располагающий, хотя и с лёгкой хрипотцой. Просто сама эта хрипотца в голосе разных людей может восприниматься по-разному. В голосе данного эллизорца она ещё больше к её владельцу располагала. Внушала, так сказать, доверие. А почему именно внушала - неизвестно, поди разбери, такая, вот, своего рода данность.
Геронтий хотел, было, отказаться, однако молочник успел откуда-то с возка же извлечь чистую на вид кружку и стремительно нацедил туда простокваши, протягивая жандарму целебный напиток с самой обезоруживающей улыбкой:
- Примите, ваша светлость, - сказал он при этом так, что Геронтиум не смог отказаться. - Посуда чистая, специально для вас, храню отдельно, моя хозяйка её тоже отдельно моет и протирает, можете не сомневаться!
Геронтий Ном и не сомневался. Молочник был одним из его лучших агентов, которого он ещё ни разу не смог уличить во вранье или вообще каких-либо искажениях информации. Вообще - во всех отношениях добропорядочной гражданин и безусловно ценный для общественного порядка человек. И работал не за плату и не за страх, а именно что за совесть, считая, что таким образом поддерживает и укрепляет благоденствие всего Эллизора. И супруга молочника, весьма энергичная и деятельная особа, легко шныряющая почти по всем знатным и незнатным эллизорским домам, так же была кладезем полезной информации и так же, считала, что информировать Геронтиума это её прямой долг и святое дело. Семейный подряд, так сказать. Да, жандарм ничего не платил им ни через казну, ни от себя личного, однако молочные дела его осведомителей процветали, как ни у кого более в Гранд-Эллизоре. Естественно, сами супруги хорошо понимали, что причиной этому служат не только высокие надои и передовая технология производства сыров и творога (включая использование негласного рабского труда), но и прямое покровительство конкретного высокопоставленного лица. Разумеется, молочник с супругой были далеко не единственными агентами Геронтиума: канцелярия его департамента едва справлялась с целым потоком доносов как таковых (правда, там на обработке бумаг седело всего три человека), - однако такие, вот, живые и "не письменные" работники были ему в особенности по душе.
Пока не без некоторого удовольствия Геронтиум опоражнивал посудину с простоквашей, молочник успел выложить всю основную информацию. Ничего архи-особенного на этот час она не представляла, за исключением того, что появление мёртвого волколака возле изваяния Скунса породило в народных низах множество слухов, толков и даже страхов.
- Многие говорят, что теперь будут везде появляться оборотни и вампиры! - с доброй улыбкой рассказывал молочник. - А вчера на рынке эта ведьма с верхнего ручья, родом она, кажется, из Фаррана, на одного торговца кричала, что именем дракона Фарго и волколака Уркха наведёт на него такую порчу, что тот сам будет волком бегать и всех своих ближних загрызёт!
- Постой... - Геронтиум отдал кружку и переспросил в некотором недоумении: - Народное ведьмовство в Эллизоре полностью запрещено, сам знаешь, магия может быть только высокая, белая, и ей распоряжается один только Великий посвящённый, не считая его авгуров. А тут, говоришь, какая-то ведьма?!
- Дык! Это же простой народ... - молочник принял в руки пустую кружку и зачем-то внимательно осмотрел её, словно желая убедиться, что Геронтиум не побрезговал и каплей его продукта. - Может ещё желаете? Простокваши? Или ряженка тоже весьма недурна сегодня!
- Нет, спасибо, любезный! Простокваша хороша, да... Ты лучше скажи-ка, много ещё таких разговоров бродит: про драконов и волколаков?
- Много, ваше светлость, много, за всеми и не уследишь...
- Ну, хорошо. Ты мне на эту ведьму поподробней составь реестр: кто она, где обитает, ладно?
- А что, это не проблема. Супружница моя поможет!
- Да хоть и её привлеки. Только пока осторожней! Чтобы никто не знал о нашем с тобой интересе к этой особе, хорошо?
Геронтий уже повернулся, давая понять, что регулярная конспиративная встреча окончена, как молочник приложил ко всей прочей информации ещё немалый довесок, который заставил главного жандарма взглянуть на всю это, казалось бы, незначительную историю совершенно иначе:
- Ваша светлость! - вдруг выдал молочник. - Чуть не забыл! С этой ведьмой иногда встречается... э-э... Госпожа Ганна, вот! Они часто пересекаются в книжной лавке этого... Бальтазара, вот!
Геронтиум так посмотрел на бедного молочника, что тот затрясся:
- Уж простите, простите, ваша светлость! Нашей же вины в том нет! Супружница моя об этом знает доподлинно, но случайно! Я только довожу до вас, что она мне поведала!
Главный жандарм в ответ ничего уже не произнёс, но стал медленно подниматься по дворцовым ступенькам, удаляясь от несколько растерянного молочника, возка и неподвижного пони, который всё время стоял смирно и лишь изредка перебирал копытами.
Ганна была дочерью Великого посвященного, и услышанное надо было хорошо обдумать. Проблема состояла в том, что к книжнику Бальтазару у Геронтия не было подхода. В своё время тот однозначно отказался играть роль постоянного осведомителя, а применять к Бальтазару крайние меры воздействия почему-то запретил сам Великий посвящённый. Почему именно, Геронтиум не знал. Быть может у мага были на Бальтазар свои виды или свои методы воздействия. Так что с собирателем книжной пыли Геронтиум не имел возможности поговорит по душам! Да и вообще сосредоточиться на одной этой истории с Ганной Георнтиуму в тот день было не суждено: внутри зала "Пробуждения", в самой сердцевине зала, куда никому, кроме Великого посвящённого и главстража всего Эллизора, не было доступа, на щитке с индикацией одной из двух оставшихся капсул пробуждения, впервые за много лет мигала зелёная лампочка.