"Да, теперь всё! - подумал Окоёмов, так и не дочитав статью до конца. - Теперь совсем пропал!"
А ведь как в своё время всё хорошо начиналась, да...
Уже распалось, было, целая империя, а он учился себе на философском факультете и, хотя ещё не ходил в храм и не причащался, но уже задумывался о том, в чём же истина и есть ли она вообще. А Истина вдруг и впрямь начал открываться ему, благодаря чтению русских же философов начала двадцатого века - да, да, того самого "Серебряного"! - и он, Максим Окоёмов, сын вполне успешных родителей, вдруг ощутил совсем иные веяния, как говорится, из другого мира, а тут вдруг ещё и скоропостижно умерла его мама, после чего он и начал по настоящему молиться, сперва - за неё, а потом и вообще, а тут же (опять же - вдруг!) появились знакомые-друзья, знающие дорогу в Оптину Пустынь, вот и позвали однажды, после этого, после первой исповеди, всё перевернулось-переменилось, а следом с другого факультета, вдруг же, явилась Катя - и всё это так здорово, живо и славно совпало - и приход в Церковь, и настоящая любовь, и... желание Христу и Его Церкви послужить... всем сердцем и всем помышлением!
"И что теперь? - с горечью думал Окоёмов. - Теперь, получается, я - типичный представитель "сращивания криминала и клерикалов"? Вот и докажи, что ты не верблюд! Не отмоешься! Даже, если и не лишат сана, то надолго все запомнят, что это тот самый, типа, "настоятель с гранатой!"
Уже вечером, после беседы с Голышевым, вновь позвонил игумен Авраамий и уже более мягким тоном сказал:
- Ну, о-отец! Молись! Благодари, то есть, Бога! Кто-то за тебя замолвил словечко! Наверху решили тебя всё же не запрещать! Но будешь теперь служить возле МКАД-а! Скажи спасибо, что не за МКАД-ом! Ничего, отец Евгений, настоятель, тебя там уму разуму поучит, там у него целая команда, батьков пять, что ли! Не дадут тебе там больше с гранатами разгуливать, где ни попадя, отец! МКАД это тебе не бульварное кольцо! А настоятелем, сам понимаешь, тебе пока больше не светит. Да и то, о-отец, повезло тебе! Могли бы и из сана - того!
- А кто, кто... заступился-то?
- Ну, это я не знаю, отец! Говорят, самому звонили или какой-то, там, факс от больших людей пришёл, чтобы тебя оставили! Так что бу-удь, о-отец, бу-удь! На комиссию уже не приходи, и так всё решено!
И отец Авраамий отключился.
Глава ДВАДЦАТАЯ
ПОТРЯСЕНИЕ ВЕЛИКОГО ПОСВЯЩЕННОГО
Яков любил в одиночку приходить в зал "Пробуждения", хотя и старался не афишировать этого. Сие было не трудно, когда знаешь все ходы и выходы во дворце, в том числе - укромные или тайные. Сверх того, у Великого посвящённого с детства развился навык ориентации в разного рода поземных ходах и подвальных помещениях. С годами этот талант только усовершился, так что теперь Яков мог пользоваться любыми подземельями, порой, даже и без дополнительно освещения. Это заметно облегчало ему жизнь уже хотя бы потому, что центр Гранд-Эллизора ещё с древних времён пронизан разного рода и действующими и заброшенными системами коммуникаций, имел в том числе и свою ливневую канализацию и водопровод, питающийся от реки Арамиль, так что недостатка возможностей скрытого перемещения Яков не ощущал. Другое дело, что он был уже далеко не молод и, уподобляясь подростку, шнырять под землёй без особых на то причин, тоже не испытывал особой надобности. Хотя, порой, всё же, вот, приходилось. Нужда, как говорится, заставляла.
А ведь нужды разного рода, скрытые опасности, а то и зреющие заговоры, как подозревал Великий посвящённый, несмотря на всю длительную стабильность и внешнее благополучие, не могли совсем оскудеть в границах Эллизора как такового. Думать или полагать иначе, значит, оказаться правителем наивным и безответственным по отношению не только к безопасности собственной персоны, но и в отношении благополучия собственных подданных, имеющих неосторожность доверить собственную безопасность слишком легкомысленному правителю.
Поэтому великому магу приходилось везде поспевать. В том числе и на путях, другим незримых, невидимых неискушённым знанием всей властной изнанки и того, как вообще эта самая изнанка себя осуществляет, при помощи каких именно усилий и хитростей имеет место быть. Да, действительно в такого рода знании была и многая печаль. Яков уже давно понял, что желание и стремление к истинному могуществу и полноте власти лишает полноценного человеческого общения. Настоящий властитель не может иметь друзей, он всегда одинок. И это та необходимая жертва без которой никак не обойтись. Иначе ты не властитель. Или властитель не настоящий, сиюминутный. Потому что, будучи излишне доверчив, у власти долго не удержишься. Но всё же и настоящему правителю, порой, не хватает чего-то душевного, доверительного, семейного или... лирического, пожалуй! Сколько бывало в земной истории ситуаций, когда после смерти того или иного тирана, вдруг выяснялось, что этот один из самых жестоких людей, оказывается, писал довольно приличные стихи, где фигурируют тоже вполне ничего себе образы звёзд, луны и быстротекучего времени. Или, если не стихи, то замечали некие чудом уцелевшие приближённые, что их василевс частенько смахивал даже и не самую скупую слезу при звуках одной из сонат, исполняемых на том же клавикорде, - сонат, сочинённых знаменитым придворным композитором, которому, впрочем, также приказал в своё время отрубить голову или сжечь на костре. Да, что поделаешь, даже великие тираны могут быть в душе сентиментальны. Одно с другим вполне себе сочетается!
Вот и Великий посвящённый имел свои душевные слабости, хотя и старался тщательно скрывать их явные проявления. Одной из них были эти самые ранние утренние часы в центральном зале "Пробуждения". Причём не внутри самой опочивальни (там было тесновато и воздух какой-то неживой), а снаружи, под сводчатым потолком и ввиду внутренней колоннады, хотя здесь и не было полного уединения по причине постоянного присутствия почётного караула. Тем не менее, великий посвящённый любил здесь находиться в полной неподвижности и молчании.
В то утро его молчаливый покой был прерван почти незримым движением какой-то легкой тени, что мелькнула в правом дальнем углу зала - за одной из колонн, где скрывался хорошо замаскированный лаз в разветвленную систему подземных ходов. И если это не показалось Якову, то, стало быть, об это проходе знал кто-то ещё и, по всей видимости, им пользовался. Оставить без внимания сей подозрительный факт было никак нельзя! Великий посвящённый поправил на поясе под жреческой туникой ножны с длинным и узким кинжалом, в лезвии которого скрывался канал с редким мгновенно парализующим ядом, выпрыскиваемым при нажатии особой кнопки на рукояти, и довольно стремительно для своих лет сорвался с места. Уже через несколько минут оказался в хорошо знакомых ему эллизорских подземельях.
В первый момент он не сразу понял, в каком направлении нужно двигаться. Однако обоняние у посвященного с годами не стало хуже, даже наоборот - приобрело замечательную остроту. И вот теперь эта самая обонятельная острота подействовала на великого посвященного шокирующим образом: он уловил едва заметный, но знакомый аромат духов. И духи эти были из того редкого парфюмерного набора, который он сам же недавно подарил своей дочери Ганне. Но что могла делать его дочь в столь ранний час в эллизорских подземельях? А ведь было, действительно, ещё очень рано, он и сам пришёл в зал "Пробуждения" раньше, чем обычно, намного раньше, поскольку из-за бессонницы не спал всю ночь, мучимый странными подозрениями и ощущениями, почему и решил понудить себя собраться с мыслями в гораздо более ранние часы, чем обычно. Однако же, как видно, это не случайно приключилось - не случайны были его мысли и подозрения!
Ощущение того, что он и впрямь идёт в темноте за Ганной только усилилось, поскольку усиливался аромат её духов, столь непривычный для подземного мира Эллизора. Как правило, здесь пахло не очень хорошо, и тонкий парфюм не мог перебить тех или иных гнилостных запахов, но добавлял к ним совершенно неожиданное амбре. Да вообще, как его дочь могла оказаться здесь, как это утончённое и достаточно с виду изнеженное создание могло вообще решиться сюда сойти - в это царство мрака и гнилого воздуха? Если это и в самом деле она, то должна быть ещё с кем-то, в единственном числе она вряд ли бы отважилась предпринять столь рискованное путешествие. А вот это уже интересно, это уже не просто крайне подозрительно, потому что это попахивает ни чем иным, как заговором.