Подчинённые быстро обшарили тело.
-- Ничего особенного, -- один из них подошел к Корнилию, -- какие-то письма, несколько динариев да, вот, лепёшки с вяленым мясом
-- Письма давай сюда, -- протянул руку Корнилий, -- динарии можете оставить себе, только, чур, не драться, делить поровну! А тело бросьте в овраг, пусть дикие собаки позаботятся о нём.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В ДОЛИНЕ ТРЁХ ВЕРШИН
С детства Оззи умел делать шалаши и навесы из веток любого кустарника. Теперь, в долине Трёх вершин, это умение пригодилось. Естественно, Оззи хотелось поскорей добраться до Лавретании и увидеться с Чужестранцем и друзьями, но Белла была ещё слишком слаба и нуждалась в отдыхе. В кармане плаща Оззи нашёл пару раскрошившихся лепёшек, кусок вяленого мяса, а также специально припасённые рыболовные крючки. В качестве лески сгодилась прочная нить из подкладки плаща. Скрученная втрое она могла выдержать вес форели, которая плескалась в небольшом речном озерце в глубине долины. Несколько крупных экземпляров, пойманных Оззи, обмазали серой глиной, найденной здесь же, возле родника, и запекли на костре. Никогда ещё они не ели такой вкусной рыбы, пусть даже и без соли! А вода из источника была на вкус такая, какой они больше нигде никогда не пробовали.
Два дня, проведённые в горной долине, запомнились им как самые спокойные и счастливые за всё время их путешествия и дальнейших приключений. Странно, но они мало разговаривали. Просто болтать без умолку не было никакой нужды. Пережитые вместе злоключения удивительно сроднили Оззи и Беллу. Для того чтобы понимать друг друга, слова им не требовались. Так бывает у супругов, проживших вместе много лет, но так бывает и у молодых людей, вместе перенёсших серьёзные испытания. Оззи был готов пожертвовать собой ради Беллы, она стала смыслом его жизни, хотя никому (и даже самой Белле) в своих чувствах он не признавался.
Леонарду под утро привиделся Оззи. Снилась реальная история, которая произошла однажды. Дорога возле их дома. В руке у Оззи небольшое копьё, типа дротика. В другой -- холщовый мешок. Оззи сходит с дороги, направляется к заросшим пожухлой травой буграм. Среди бугров этих скрываются гнездовья крупных рыжих муравьёв. Именно на пути их оживлённого движения Оззи высыпает из мешка десятка два отловленных им мелких скорпионов. У ног Оззи разгорается настоящая битва, и он самозабвенно следит за тем, как, несмотря на ожесточенное скорпионье сопротивление, муравьи одолевает своих неожиданных противников. Иногда остриум дротика Оззи вносит в ход битвы какие-то коррективы. Он так увлечён происходящим, что не замечает отца, внимательно наблюдающего за сыном. Наконец Леонард подходит, берёт Оззи за руку и молча ведёт домой. Тот не сопротивляется, но всё оборачивается, словно желая увидеть, чем окончилась битва скорпионов с муравьями.
Дома Леонард присаживается на корточки, смотрит Оззи прямо в глаза и говорит спокойно, но очень твердо: "Ты очень смелый мальчик, Оззи, очень отважный... И это хорошо... Плохо, что ты можешь быть жестоким... Таким бессмысленно жестоким... Настоящая храбрость не может быть жестокой!" Оззи молчит не в силах поднять взор и посмотреть на отца.
От сна Леонарда пробудил громкий стук в ворота. Корнилий со стражниками особо не церемонились.
-- Обыщите ещё раз дом! -- приказал Корнилий. -- Вдруг появилось что-нибудь новое! А ты, Леонард, собирайся, ты арестован!
-- В чём же меня обвиняют, любезный страж?
-- Теперь уже не только в помощи Чужестранцу! -- усмехнулся Корнилий. -- Но и в тайном заговоре против Высшего Совета Эллизора. В заговоре, в который ты втянул всех своих сыновей! -- С этими словами начальник стражи подошёл к Леонарду и демонстративно выдернул из ножен его кинжал. -- Давай, собирайся побыстрей! А то мне ещё надо сегодня поспешать в Лавретанию!
Корнилий проговорил это совсем не случайно: он внимательно наблюдал, как отреагирует Леонард на эти слова. И хотя внутри у Леонарда всё сжалось, он сдержался, и не один мускул не дрогнул на его лице.
С утра Анасис не смог подняться и лишь к вечеру, после очередного посещения лекаря, с трудом встал на ноги. Довольно долго, с помощью Розы, он облачался в свой хранительский рабочий костюм, который очень любил за то, что тот, хоть и не был парадным, но всё же подчеркивал служебное положение Главного хранителя. Затем, почти с отвращением Анасис запихнул в себя несколько ложек мясной похлёбки, накричал на Розу, что похлёбка слишком жирная, успокоился и тут же попросил у Розы, прощения.
До дворца было рукой подать, но Анасис решил отправиться в тюрьму, которая была на другом конце города, и поэтому приказал запрячь бричку. По дороге Главного хранителя сильно растрясло, и ещё около часа он приходил в себя в тюремной канцелярии, пил холодную колодезную воду, которая была здесь очень хороша, хотя в его положении, наверное, не стоило холодной водой злоупотреблять. Только после всего этого Анасис отправился к новому заключённому, по-прежнему чувствуя себя далеко не лучшим образом.
Камера, в которую поместили Леонарда, ничем не отличалась от других камер тюрьмы Высшего Совета. Маленькое зарешеченное окошко почти под потолком, свеча, которой разрешено пользоваться только вечером до времени отбоя, кувшин с той же колодезной водой и обычная средних размеров мучная лепёшка, которую Леонард, скорее всего, приберёг себе на ужин, ведь пищевой паёк выдавали заключённым один раз с утра и на весь день.
Анасис вошёл, тяжело дыша, вытер со лба пот, затем присел на привинченный к полу табурет возле стола. Леонард сидел напротив, свесив ноги с нар, и с любопытством наблюдал за появлением Главного хранителя.
-- Ты что-то плохо выглядишь, почтенный Анасис, -- первым вступил в разговор Леонард.
-- Так, простыл немного, -- махнул рукой Анасис, -- но это пустяки по сравнению с твоими проблемами, дорогой Леонард...
-- Разве? Ты приказал арестовать меня, члена Высшего Совета, упёк в тюрьму по обвинению, справедливость которого ещё надо доказать. Так что, проблемы, скорее, твои.
Анасис молчал. Его вдруг поразило странное ощущение, что он уже бывал в этой камере и точно так же, как и сейчас, сидел на тюремном табурете напротив насмешливо улыбающегося Леонарда. Но зачем он приходил в прошлый раз, и что снова привело его сюда? Ах, да, ему, Анасису, очень нужно договориться с этим эллизорским героем, потому что вступать с ним в прямую конфронтацию сейчас слишком опасно и гораздо правильнее будет пойти на компромисс, чтобы, как это говорится, и волки были сыты, и овцы целы... нет, как там правильней: что впереди? -- и овцы были сыты и волки целы, нет, что-то не так, всё не так... Кто же впереди: овцы или волки?
Главный хранитель потёр виски и несколько испуганно глянул на своего противника:
-- Слушай, Леонард... -- неуверенно произнёс он, -- а я к тебе разве уже не заходил сюда на днях?
-- На днях? -- удивился Леонард. -- Так меня ж только ночью заарестовал твой Корнилий...
-- Ах... да... -- Анасис навалился грудью на стол и попытался привести мысли в порядок.
В таких случаях всегда есть над чем подумать, прежде чем выкладывать свои козыри. Лучше всё-таки с козырями не спешить. Ещё успеется. Карты это такая игра... То есть жизнь -- это такая игра. Жизнь в Законе... Анасис подозревал, что Леонард знает многое из того, что в деятельности Высшего Совета и его Главного хранителя лучше было бы никому более не знать. Тем более что Закон есть Закон! С ним шутки плохи... Но раз дело дошло до ареста и вероятного суда, и с Леонардом следовало вести тонкую, хитрую игру, выбирая особую стратегию и тактику, чтобы в решающий момент ударить наверняка. Всё это не составило бы особых проблем для Главного хранителя, если бы не эта проклятая хворь.
Мысли ворочались в голове тяжело и со скрежетом.
-- Знаешь, Леонард, -- наконец заговорил Анасис с большим трудом и как сам чувствовал не тем, каким нужно, тоном, -- надо бы решить всё... э-э... как тебе сказать... полюбовно, что ли... надо всё это как-то разрулить, вот что!