Вельможно взмахнув рукой, Сарторий вышел из коляски и направился вместе с Геронтием и большей частью стражи к огороженной старым бетонным забором территории, бывшей, по всей видимости, тем самым Вирлендом, которому ещё предстояло сыграть в судьбе Оззи, да и всего Эллизора, весьма значительную роль.
Но, естественно, Оззи ещё не мог знать об этом. Он просто огляделся, и окружающая местность не произвела на него особого впечатления: довольно унылые холмы вокруг, заросшие маггрейдским мутировавшим тростником. Оззи вспомнил, что этот тростник очень опасен: если продираться сквозь него без специальной защитной одежды, то острые листья этого дикого послевоенного растения могут рассечь тело до костей.
-- Ну что, пошли? -- хмуро буркнул страж, которому конвоировать Оззи пешим ходом не доставляло никакой радости.
-- Пошли, -- согласился Оззи.
Особой радости он тоже не испытывал, но по крайней мере у него появилась хоть какая-то надежда.
С утра вновь выздоровевший Анасис появился в Высшем Совете и принялся ускоренными темпами заниматься подготовкой судебного процесса по делу Чужестранца. Правда, тут же начались сложности: куда-то запропастился начальник стражи Корнилий, который до сего дня всегда отличался исполнительностью и пунктуальностью, а теперь просто не явился на службу.
Это, конечно же, несколько выбило Анасиса из колеи, ведь именно Корнилий наиболее сведущ во всех протокольных тонкостях обвинения. Пока Корнилия искали по всем Эллизору, Главный хранитель взялся сам разбирать бумаги и свидетельские показания. Впрочем, всё было не так уж плохо, ведь главный козырь обвинения -- Чужестранец -- был заключён в тюрьме и мог быть представлен на процессе воочию. Однако память сыграла с Анасисом плохую шутку: сколько он ни напрягал мозги, никак не мог вспомнить, допрашивал ли он Чужестранца? Вроде должен был, вроде даже к нему направлялся, но дальше... дальше -- словно черный провал... Да, видимо, как раз в то время Анасису стало плохо, и его отвезли к Деоре. Хорошо, хоть она вновь помогла... Да, так оно и есть: протокол допроса Чужестранца отсутствовал. Придётся допрашивать непосредственно в суде, может, так будет и лучше... Тут Анасис запнулся в естественном течении собственных мыслей: а что там происходило вчера у Деоры? М-да, стареем... Почему-то память ничего из вчерашнего вечера не сохранила.
Наконец, Анасис сосредоточился и постарался свести все имеющиеся факты воедино. Пожалуй, почти всё клеилось, даже несмотря на то, что Эндрю и Силентиус отказывались свидетельствовать против Оззи и Леонарда, а отец Беллы Александр вообще не соглашался выступать в суде. Но Анасис из своего опыта знал, что в сложных судебных разбирательствах редко всё идёт гладко и в соответствии с первоначальным планом. Невозможно предугадать, какие именно факты или сведения могут всплыть в тех или иных показаниях. Вообще, как думал сам хранитель, хорошее судебное дело это всегда творческий процесс. Да, Анасис всегда мнил себя творческим человеком: все его остальные интриги, дела и делишки не давали такого яркого творческого удовлетворения, какое могло дать продолжительное по времени и яркое судебное разбирательство. Если бы Главный хранитель имел представление о былой инструментальной музыке, то, наверное, сравнил бы себя с дирижёром симфонического оркестра -- по крайней мере, тогда, когда возглавлял важные судебные процессы. О-о, воплощением Закона в жизнь надо дирижировать, это есть целое искусство! И один из важнейших факторов в управлении такого рода процессами -- целостное представление о том, что именно ты хочешь, можешь сказать. Это есть и необходимость иметь некий изначальный конкретный образ формируемой тобой реальности.
В том-то и заключалась беда, что на этот раз цельный образ в сознании хранителя никак не складывался. Что-то препятствовало тому. Препятствовало в самом сознании Главного хранителя, словно там появилась существенная, недоступная контролю Анасиса область, которая сама пыталась влиять на принимаемые им решения. Однако не отступать же от задуманного исключительно только по причине того, что образ будущего суда внутренне пока не оформился. "Ничего, там будет видно", -- подумал Анасис и поинтересовался у одного из стражников, не нашёлся ли Корнилий. Пока не было никакой информации. "И всё же чего-то не хватает, -- продолжал размышлять Главный хранитель, -- задора какого-то, что ли, нет, куража, радости..."
Вот именно, не было радости! Она обветшала, истаяла, истощилась. Быть может, фокус заключался в том, что в особенности поубавилось элементарного бытийного радования, или, проще сказать, радости жизни. Да, вероятно, с тех пор когда не стало любимой супруги хранителя, с того момента как ему, охраняя Закон, пришлось самому отравить её... А ведь было время, когда Анасис чувствовал неподдельную переполняющую всё существо радость! Правда, вполне чистой и цельной эта радость была только в детстве, да, отчасти, в юности, позже -- с того времени, как он стал хранителем, -- радость приняла другие формы: превратилась в то, что в некоторых опасных спортивных состязаниях называют "кураж". Иначе, это ещё можно поименовать чувством риска, адреналином в крови... Без этого Анасис тоже не мог жить, это как вино, как наркотик, причем посильней, чем гашиш или кокаин... А вот радость, настоящую радость во всей полноте можно испытать только в детстве...
Главный хранитель вспомнил праздник Листопада: то, как это происходило во времена его юности. Это были годы первого кланового замирения, жили бедно и голодно, да и сам праздник оформлялся с гораздо меньшей помпой, чем сейчас. Так, хороших берёз вокруг было не найти, они тогда, кажется, и не росли в этом климате. Потом, позже, вывели специальные южные сорта берёзы, насадили их в Эллизоре и начали совершать праздник Листопада куда более пышно... А тогда... привезённая с большими трудностями и опасностями с севера чахлая берёзка была воплощением верности своим корням и чему-то, наверное, высшему! И опять же, как ни странно, то был символ настоящей радости. Хотя, если задуматься, чему здесь особо радоваться? Да, праздник Листопада это символ завершения страды, сбора урожая, удачно прожитого трудового года, надежда на то, что и будущий год удастся прожить без войн, голода и особых потрясений. Ни один клан, ни один народ не может обходиться без символов, обычаев, без своей героической истории. Проблема в том, что с окончанием Последней мировой внутри сформировавшихся кланов с этим были неслучайные проблемы. Да, эллизорцы считали, что их клан основало некое северное племя, мигрировавшее южнее из-за войн и экологического загрязнения той территории, на которой пришлось жить ранее, но ведь установить, вычислить первичную этническую основу Эллизора оказалось невозможно! Словно явились родоначальники клана почти неоткуда, посадили в центре столицы берёзовую Аллею славы Эллизора, и одним этим ограничилось всё их историческое прошлое. Не густо! Прямо скажем, бедновато! Южные крови быстро перебили северное происхождение. Вот и осталось всего несколько рудиментов, типа обязательной берёзки в день праздника Листопада, а серьёзной исторической памяти всё равно нет. И тем не менее Анасис готов был поспорить, что те давние уже детские впечатления от общей атмосферы праздника, жёлтые, оранжевые, багряные искусственно изготовленные листья, которыми украшали привезённое из дальнего края дерево и которые под праздничное торжественное пение с помощью специального устройства срывались с ветвей, а далее с помощью искусственного вихря кружили в воздухе над центральной площадью, -- всё это было тогда очень живо, празднично, неповторимо...