– Это была ложь. Дурной сон… Я не сделал ничего плохого…
Взгляд, обращенный молодым человеком в сторону Венди, был спокоен и отстранен. Он заговорил, и речь его была четкой и холодноватой:
– Мэм, простите меня, если я не очень хорошо припоминаю вас. Боюсь, затянувшееся выздоровление сказалось на моей памяти.
– Но я только что с тобой разговаривала!
– Как это возможно, если я едва очнулся после долгой и тяжелой болезни? – Юноша улыбнулся с прохладной вежливостью.
– Сын… – Голос Питера дрогнул. – Они сказали, что снова запустили твое сердце, но ты не проснешься до завтра. Говорили, что ты не сможешь ходить.
Молодой человек спокойно и пристально разглядывал лицо Питера.
– А, отец. Мне очень приятно снова увидеть тебя. – Он шагнул вперед, позволив дверям захлопнуться за спиной. – Пойдем отсюда. Хватит с меня этого места, оно тревожит меня. Молю тебя, вернемся в Эвернесс.
Венди прошла за ним несколько широких шагов и яростно произнесла:
– Ты Азраил де Грэй, не так ли? Ты хитростью заставил Галена вынести твою душу из клетки и послал его туда, где тюлений народ сделал из него оболочку, в которой мог бы ходить ты!
Взгляд, обращенный молодым человеком на нее, был столь холодным, змеиным, что Ворон машинально шагнул между ними. Юноша ничего не сказал, но повернулся и посмотрел на калеку, который сидел и моргал в нетерпеливом смятении.
Питер встретился глазами с Вороном и кивнул.
– Понимаю, что ты имел в виду, дружище. – Он постучал пальцем по виску. – Безобидна, а? Но чертовски хороша.
Юноша неподвижно наблюдал за отцом из-под полуопущенных век.
– Давай, – сказал Питер, поворачиваясь к мальчику, – пойдем. – И уже через плечо добавил: – Приятно было познакомиться с вами обоими…
Они двинулись прочь, к стоянке машин. Венди негромко сказала Ворону:
– Мы должны последовать за ними.
– Что-о-о? Почему это, птичка моя?
– Потому что это не Гален! – громко прошептала она. – Кто-то забрал его душу и поместил в его тело другого!
Ворон погладил бороду и, прищурившись, посмотрел на уходящего прочь под уличными фонарями юношу рядом с Питером. Затем он снова перевел озадаченный взгляд на жену.
Множество чудес и красот повидал Азраил де Грэй Уэйлок за свою неестественно долгую жизнь в краях глубокого сна. Видал он издали сияние восхода над Зимиамвией, где обитают бессмертные. Испытал вонь и ужас пропастей Цина. Навестил и берега Настронда, где резвятся на кучах человеческих костей сэлки. Ступал по золотым улицам Келебрадона и сквозь слезы, вызванные сиянием крылатых существ, что проходили в неземной тишине по его проспектам, различал покойные сады, тенистые аллеи, тихие парки и соборы в том спящем увенчанном звездами городе.
Азраил де Грэй Уэйлок был одним из трех человеческих существ, кто когда-либо лицезрел глухие купола города палачей Ухнумана на плоскогорье на обратной стороне Луны. Он был одним из двоих людей, посетивших сложенную из оникса цитадель Великих, что дремлет на вершине неведомой горы в сумеречной холодной пустыне на севере мира сновидений. Он знал причину их отчужденного и величественного молчания. Он знал, почему, отпав от Моммура, они не присягнули Ахерону. И он был единственным человеком, кто знал край сияющих лугов, где в одиночестве гуляет единорог, легкими шагами тревожа поляны вечных, неувядающих прекрасных цветов. Он знал, где она обитает среди нежной красоты, не способной утолить ее печаль.
Несмотря на искушенность в сновидениях и все знания, полученные столь ужасной ценой, несмотря на свой бездонный опыт, Азраил де Грэй Уэйлок пережил настоящее изумление, когда вышел из дома целителей и снова вдохнул ночной воздух реального мира, завернувшись в плащ из кожи молодого человека.
Странные, полные чудес ландшафты превосходили все его ожидания.
Черная и твердая, подобная застывшей лаве вулкана Инкуанок, поверхность под ногами пестрела геометрическими узорами из белых линий, словно искусное творение мастеров Нидвеллира. Над головой, сияя восхитительным светом, стройные шесты или копья из какого-то неизвестного эльфийского металла поддерживали хрустальные светильники, в которых жило неподвижное чистое пламя. Свет от этих белых огней был столь ярок, что Азраил сначала не понял, день на дворе или ночь. Он видел такие же огни, парящие под потолком в доме целителей, где они разговаривали между собой на странном шипящем языке, жужжа, как пчелы.