1.2.1.3. Севка Щаззззз. Разумеется, в пяти метрах от двери на склад единственный путь преградили две компашки пьяненьких командиров. Обмывали ли они очередную звездочку, кубарь или шпалу, орден или прописывали новеньких, Лизка не знала, но то, что по-тихому их проскочить не удастся, ясно было и салаге. Молодой мерзенький поддатый майоришка НКВД в пижонской форме преградил дорогу. - А куда это мы такие красивые торопимся? Почему честь не отдаем? - Выполняю приказ полковника Глинской. - М-м, звание? - Младший лейтенант НКВД. - Почему без знаков различия? Налагаю взыскание! Я! - поперхнулся, дав петуха, - Я отменяю ваш приказ! Следуйте за мной! - Не имею права! Выполняю ОСОБЫЙ приказ! - Молчать! Документы! Лизка протянула предписание. Майор попытался сфокусировать осоловевшие глазки на бумажке, но они сами собой съезжали на стройные ножки, точеную фигурку и маленькую, но упругую грудь, еще алый шарф действовал на возжелавшего халявных плотских утех придурка, как плащ тореадора на быка. Майор, даже не разглядев алых букв «ОСОБОЕ», начал комкать бумажку, но тут как из-под земли выросший высокий и фигуристый капитан в линялой афганке схватил его за руку. - Жека! Жека, отдай, не мацай цидульку. - Отвали, красавчик! Это моя девка! - Жека! Это не твоя девка, а сексот при исполнении! Опять пистон схлопочешь, а отдуваться все вместе будем?!! - Отвали, с-с-салага! Только про-пис-пис-писали, а уже у-у-учишь! Капитан ловким движением фокусника выудил предписание, старательно заслоняя Лизку своей спиной, кому-то кивнул, рядом возникли еще две широкие спины во флотском и морпеховском клифтах, оттеснили, отвлекли и, балагуря, вежливо поволокли майора в соседнюю приоткрытую дверь. Капитан обернулся, протягивая помятый листок. Лизка собралась пробормотать что-нибудь нейтрально-благодарственное, но, подняв глаза, от неожиданности выронила чемодан, через секунду обвила руками шею спасителя и чмокнула его в губы, уткнулась в грудь и прошептала: - Севка-а - брательник, душа - тельник, опять ты из-за меня вляпался. Да, это был он, косая сажень в оплетенных стальными мышцами плечах, пшеничные усы, рыже-русый чуб, голубые как весеннее небо глаза и полоски высовывающейся из расстегнутого ворота тельняшки. Красавчик нежно по-братски потискал ее, посюсюкал и шепнул: - На свете есть только два человека, ради которых я готов вытерпеть все, ты и мама. Лизке стало так спокойно и уютно, стояла бы до утра, забыв обо всем, но за спиной Севки раздалось смешливое кхеканье: - Увел-таки у шефа бабу. Бешенный не простит. Хорько-образная, но до противности трезвая рожа с двумя шпалами на петлицах и типичным комиссарским душком высунулась из-за севкиного плеча, стараясь подлючими глазками заглянуть в лицо девушки. - А ты не напоминай, авось забудет. Сестра это моя, а не баба. - По документам у тебя только мать. - В твоих документах тоже ни слова нет о братце. Который год он на Преображенке чалится? - Ну, ты, Лазарев, и... - Комиссар задавил вспыхнувшую ярость, глотая готовый сорваться с языка мат, но пометочки где надо сделал. Был он не злопамятный, но вечно всем недовольный и злой, а память у него была фотографическая. - Смотри, благородный лыцарь, впредь, чтобы среди девок, Бешенному глянувшихся, твои сестрички больше не попадались. Обиженная «совесть» и «память» нового севкиного места службы поплелась вслед за командиром. Севка и Лизка остались одни. - Сговорились они что ли? - Кто? - Начальнички наши. В благородные нас записывать. - Ты куда шла? - На склад. - Провожу? - Легко подхватил чемодан. - Здесь рядом. Дверь же под лестницей. - Как назад пойдешь? - Эти когда угомоняться? - До полуночи должны убыть в расположение. - А мне приказано до утра оставаться на складе. - Лизка улыбнулась и чмокнула Севку в щеку. - За каким... тебя к этим упырям понесло? - Приказ. - Севка посуровел, никто бы не сказал, что этому парню нет еще двадцати лет, сколько уже пережито, какие еще подлости и беды рухнут на его буйную голову? - Потом ты куда? - Не знаю. Куда прикажут, - прошептала Лизка, но потом старательно закрывшись от посторонних глаз краями шарфа безмолвно проартикулировала: - Полис. Еще пять минут они потоптались у склада. - Пойду, - сказала через силу Лизка. - Иди. - Связь через маму? - Угу. Удачи! Лизка выцарапала из Севкиных рук чемодан, нажала кнопку звонка. Севка сделал пару шагов к лестнице. Вдруг резко обернулся: - Стой! Она же переехала в Полис, Красный сектор. - Класс! - Лизка радостно подпрыгнула, потом насупилась. - Чего она там забыла? - Новый муж. За дверью склада послышались шаги, кашель, наконец, раздался грубый прокуренный голос: - Кого черт принес? Закрыто! - Дядь Лёв, открывай! Лиса пришла! - Лизка?! Пропащая?! - Я! Загремели ключи, защелкал замок. Лизка глянула на жетонного братца, сделала ему лапкой и шмыгнул в открывшуюся дверь. Севка, повесив голову, поплелся наверх. Там раздавались неверные шаги пьяного и невнятный мат. У двери на лестницу завис Борька. - Что, ловелас? Трахнул кралю? - промямлил бывший однокашник и нынешний сослуживец, загремевший к Бешенному вместо дисбата. - Ты-то уж точно знаешь, что я девушку только полчаса раздеваю и час-полтора... - Знаю, Жук сказал, что ты сказал, что сестра. - Борька помолчал. - Лизка? - Она. - Не признал... Раз-бо-га-те-е-ет... То есть уже раз-бо-га-те-ла. Ты ее прикид заценил? - Не ее он, а казенный. Пошли, Борь, накатим по маленькой...