С трудом поднявшись, на подгибающихся ногах Мелоди двинулась к девочке. Голова Жа-Нетт была почти отделена от туловища, невероятно огромные детские глаза невидяще смотрели в небо, откуда низвергались потоки воды.
Ко подумала, что должна была бы что-то ощутить - горечь, скорбь, - или удариться в слезы. Все это было бы приемлемо. Но, странно, она ничего не ощущала. Словно в тот момент, когда клыки Сета впились в шею маленькой негритянки, все чувства покинули Мелоди.
Японка медленно отвернулась от маленького тельца и увидела Сорда, распростертого на траве футах в двадцати от Жа-Нетт. “Надеюсь, он мертв”, подумала она, но тем не менее продолжала двигаться - как робот. Форсайт по-прежнему висел на опрокинутом кресле, будучи пристегнутым к нему ремнями безопасности. Так, в первую очередь нужно позаботиться о нем - теперь это становилось ее основной обязанностью, ничего больше не имело значения.
- Ты спас мне жизнь, - поднимая кресло, безжизненным тоном произнесла Мелоди. Адриан смотрел на нее широко раскрытыми глазами. Ко понимала, что она должна тоже что-то чувствовать по отношению к нему; когда-то она знала, что именно, но не могла вспомнить.
- Спасибо, - повторила она и, склонившись над ученым, поцеловала его. Наверное, так правильно, пронеслась мысль. Форсайт дико глянул на нее. Двумя пальцами он с невероятной скоростью принялся стучать по клавиатуре, но индикаторы оставались немы, а экран компьютера слепо смотрел в ночь. Похоже, кресло получило серьезные повреждения.
- Сейчас найду твои очки, - проговорила Ко, принимаясь за поиски. Потом, думала она, потом мы с ним будем долго беседовать, когда наконец я доставлю его к себе. Именно к себе, никуда больше. И никакой Голубятни. Никогда.
Японка рылась в траве, отыскивая отблеск Форсайтовых очков. В каких-нибудь двух-трех сотнях футов от нее по шоссе проносились автомобили, но она их не слышала. Точно так же не обратила внимания Мелоди и на человека, вынырнувшего из темноты, который, пошатываясь, шел к ним, бережно прижимая к груди красный сверток. Ко не хотелось смотреть на него, не хотелось видеть того, что он несет, не хотелось даже слышать звука его голоса. Но что-то заставило ее все это сделать.
Перед ней, осторожно держа на руках неподвижное тельце Жа-Нетт, словно баюкая живого ребенка, стоял Гален Сорд.
- Они захватили Мартина, - сказал он.
- Мне все-равно, - отозвалась Мелоди, напряженно вглядываясь в траву, словно одновременно с очками Форсайта она могла отыскать ответы на все терзавшие ее вопросы, и еще нечто большее - то,
что несколько минут назад ушло из нее.
- Но ведь кто-то должен об этом позаботиться, - как можно мягче возразил Сорд.
Перед ее глазами была лишь грязь и взрыхленная трава - свидетельства недавней схватки.
- Я ненавижу тебя, Сорд, - и это тоже было правдой. Хотя ей казалось, что вряд ли когда-нибудь чувство ненависти, как и любое другое чувство, вернется к ней снова.
- Я знаю. Но это не имеет значения.
- Ничто не имеет значения.
- Ты ошибаешься, - Гален крепче прижал тело девочки к себе. - Это имеет значение для Жа-Нетт. И для Мартина. И для тебя.
- А Адриан?
- Он спас тебе жизнь.
- Ну и что.
- Жа-Нетт спасла жизнь Мартину. Разве можно не принимать этого во внимание?
И вдруг Ко почувствовала, как что-то начинает подниматься в ее душе. Где-то там, глубоко внутри, накапливались слезы, стремясь вырваться на свободу.
- Что тебе от меня нужно? - спросила Мелоди, по-прежнему глядя вниз.
Сорд опустился на колени и осторожно уложил тело Жа-Нетт на траву. Красный капюшон поддерживал ее безжизненную голову.
- А что ты можешь дать?
- Тебе? - Ко выплюнула это словно проклятие.
- Дело уже не во мне, - Гален снова поднялся и, склонив голову, застыл над девочкой. - Здесь уже нечто большее, нечто более важное.
- Что?! - истерика вырвалась наружу, и Ко прижала руки к лицу, ощущая ладонями жидкость, не имеющую ничего общего ни с дождем , ни с кровью.
- Они - это ЗЛО, Мелоди.
Она ударила его, потом еще и еще, пока у нее не иссякли силы, и тогда, схватив ее за обе руки, Гален прижал молодую женщину к себе, столь же бережно и нежно, как только что прижимал тело мертвой девочки.
- Ты хочешь сказать, что мы какие-то иные, не такие, как все?
Она ощутила, как охватившие ее объятия напряглись, и вдруг поняла, что в нем что-то изменилось, что он стал каким-то другим.
- Я не знаю более, кто мы. Я даже не знаю, кто я. Но уверен в одном - мы, именно мы, должны их остановить.