Флавий окончательно погрузился в сон. Над ним раскрылось южное ночное небо, распахнувшееся мириадами звезд, огромных, как колеса повозки торговца овощами на городском рынке.
Книга 1. Антипатр
Глава 1. Герод
Южное ночное небо распахнулось над городом мириадами звезд, огромных, как колеса повозки торговца овощами на городском рынке. Холодный ветер с гор заставил поежиться молодого человека в шерстяном плаще, стоящего на террасе дворца этнарха и первосвященника Гиркана II. Прохладно. Но уходить в душную спальню дворца не хотелось. Здесь, над городом лучше думалось, мечталось. В очертаниях холмов вокруг виделись ему сказочные здания и строй воинов, караваны, бредущие в незнаемые дали.
Город спал. Спал верхний город, где жили сильные и богатые, где находился дворец этнарха, Храм, построенный на месте того, изначального Храма с ковчегом Завета. Верхний город стоял на холме и был отделен стеной от мира горшечников и водоносов, мелких торговцев и мастеровых, мира маленьких людей – нижнего города. Нижний город, другой мир, который воин знал мало, тоже спал под защитой двойных стен Ерушалаима с грозными башнями и воротами.
В дрему был погружен лабиринт улиц, домов, переулков и площадей. Лишь изредка тишину прерывала перекличка стражников, да порой от дома к дому пробегал огонек факела, освещающий дорогу запоздалому путнику. Спали горы вокруг. Спали долины, спали земледельцы и пастухи, спали священники и горожане. Лишь там, вдалеке, за горами не спало море. Да в зарослях под стенами города не замолкая пели цикады. Это был его мир. Мир, в котором он родился. Мир, где жили все, кого он любил. Мать, отец, братья, сестра. Мир этот, родной до боли, был совсем не простым, и с годами эта сложность только усиливалась.
Молодой воин знал, что его отца не любят и боятся. Считают чужаком, идумеянином. Его власть считают украденной, его положение при дворе Гиркана II, этнарха и Первосвященника Иудеи, результатом интриг и слабости недальновидного владыки. «Полукровка», выскочка у власти – читалось в их глазах. И, хотя ни одно слово хулы не звучало, ведь вновь обращённые были признаны иудеями Первосвященниками и Великим Синедрионом, но косые взгляды, обмолвки, прерванные при его приближении разговоры не оставляли сомнений в том, как относятся придворные и ближние ко двору люди к советнику Антипатру.
Да и жена Антипатра, мать молодого воина, из царского дома богатого народа набатеев, издавна водившего караваны с пряностями в Дамаск, воспринималась без одобрения. Кулаки тяжелели, и кровь приливала к лицу от одной мысли о том, что говорили сторонники его врага, царевича Аристобула, о стране матери, о ней самой, о ее родном городе. Шепотом, в уголках. Но шепот этот переползал на улицы, вползал в уши людей.
Как же он их ненавидел. Самодовольных, надутых «князей мира сего», весь мир которых ограничивался стенами верхнего города, состоял из бесконечных интриг и ссор. Они готовы превратить всю Иудею в бесплодную пустыню, лишь бы хоть в этой пустыне быть первыми, избранными, «чистыми перед Всевышним». Но уроки отца он усвоил. Никогда не показывай свою ненависть. Этим ты даешь оружие в руки врага. И юноша терпел, сдерживался там, где хотелось рвать глотки.
Он знал, что ненавистники были бессильны против расположения к отцу и грозного Александра Янная, могучего царя Иудеи, потомка героических борцов за свободу, братьев Маккавеев, и его царственной супруги Саломеи – родителей нынешнего правителя.
Династия царей и первосвященников, правящая Иудеей, вышла из предводителей восстания народа против власти эллинской монархии Селевкидов. Селевкиды, наследники неистового Александра из Македонии, правили над огромной страной, охватывавшей Сирию и Месопотамию, Персию и Мидию. На всем этом пространстве они насаждали правильный, по их мнению, эллинский образ жизни. Строили театры и гимнасии, храмы олимпийским богам и ипподромы для состязаний. В обиход вводился эллинский язык, постепенно вытесняющий местные наречия. Местные обычаи и верования объявлялись варварскими, уничтожались пренебрежительно, походя.
Иудея не была исключением. Постепенно у иудейских аристократов в обычай вошли двойные имена – греческие, наряду с иудейскими, эллинская одежда. Сам воин тоже носил иудейское имя Хордош и эллинское Герод или Ирод. Задолго до его рождения иудейские аристократы, да и простонародье с удовольствием посещали театральные представления, участвовали в скачках. Но когда на священной земле Ерушалаима, на месте древнего Храма царя Шломо со священным, пусть и утраченным, ковчегом завета, был возведен помпезный храм языческому божеству, терпению пришел конец.