Эфла обхватил голову руками, словно она у него внезапно разболелась – хотя такой беды с ним уже не случалось довольно давно. С тех пор, как он умер, если быть точным. Он не привык пасовать перед трудностями, не отступит и теперь. Партия сказала «надо», комсомол ответил «есть».
Небо, пошли ему сил...
Как раз накануне одна из его ячеек, номером 414, погибла в бою. Номер оказался свободным, и ему как раз собирались дать очередной молодняк. Уже были заполнены документы. Он уже собирался ехать в тренировочный центр, знакомится с курсантами.
И тут!..
Ран Фудживара уже однажды состоял в ячейке – кстати, вместе с Леонидом – но там случился какой-то форс-мажор и ячейка была расформирована. Леонид остался внештатным сотрудником, Рана взяли на заметку. Где откопали Деймоса, Эфла хотел бы знать по сей день – сам Деймос утверждал, что очухался уже в Институте, и какой-то вежливый молодой человек проводил его к Ирэне, предоставив документы, по которым оборотню вменялось проследить за адаптацией полукровки. Лаари и Бэльфегор проснулись в каком-то злачном месте после пьянки, и, выйдя подышать свежим никотином, напоролись на прочих. Говоря коротко – все шестеро обалдуев встретились совершенно случайно. Без вербовки, без тренировочного центра, и без всего прочего, что проходят нормальные агенты. Впрочем, быть может, это и к лучшему. Тренировочный центр тоже не истина в конечной инстанции. Эфла тоже в свое время проходил там подготовку, но в оперативную ячейку не попал – ни одна не захотела к себе сотрудника с таким тяжелым характером. Первое знакомство с ан Аффите вызывало в большинстве своем одну реакцию: «ой, какая куколка!..». Потом «куколка» открывала рот, и симпатия мгновенно улетучилась. При росте в полтора метра, огромных зеленых глазах и россыпи золотистых почти кукольных кудряшек капитан Эфла ан Аффите был и оставался самым заядлым занудой и педантом, помешанным на законности чего бы то ни было…
Так с чего же, все-таки, началось это безумие?..
Над Санкт-Петербургом серое непогожее небо как раз собиралось просветлеть, в виду неотвратимо наступающего утра. На разгромленной даче пытались, но пока безуспешно, проснутся шестеро встретившихся, благодаря стечению обстоятельств, людей и нелюдей. Эфла сидел с ногами в кресле, и пока наблюдал их поверх экрана лептопа. Народ, без задней мысли, дрых на полу, кто где свернулся. В мешанине из матрасов и спальных мешков, одежды, предметов обихода, чехлов от транспорта, еды, оружия, лекарств, и одинокого Лунного Жезла от двухметровой статуи Сейлор Мун непросто было обнаружить шесть спящих вповалку тел.
Старший лейтенант ан Аффите терпеливо ждал. Он не намеревался будить этот стройбат или как-то еще призывать их к дисциплине. У него задание заключалось в несколько ином – по своему недомыслию, но компания придурков вляпалась в довольно неприятное дело. А дело подпадало под юрисдикцию Института. Отучившийся на юрфаке на прокурора и отпахавший выездным юристом ИПЭ, Эфла очень хорошо представлял значение слова «юрисдикция». И ничего хорошего от сложившейся ситуации не ожидал.
Но он даже не представлял, насколько все будет запущено!..
Друг детства Рана, по природе своей оборотень из так называемых «высших», решил в свои неполные восемнадцать лет, что он великий герой и вождь, и провел какой-то самопальный ритуал с тридцатью ягуарами своей общины. Результатом их действий заинтересовался Институт, которому по роду службы положено интересоваться всем, что выходит за рамки обыденности.
Неприятное дело, связанное с манипуляциями среди этих оборотней-ягуаров, и назревающую мини-революцию они все вместе побороли. Однако, в процессе товарищи ненормальные увидели и узнали слишком много. Умный Институт решил, что чем добру пропадать, так лучше приобщить его к и без того обширным рядам своих агентов. Эфла получил повышение до капитана и незапланированную ячейку сверх программы.
«Эти идиоты 414-ые» надолго стали притчей во языцех всего Института…
====== Следы черной кошки ======
СЛЕДЫ ЧЕРНОЙ КОШКИ
- Как она выбралась?
- Прорыла подземный ход.
- Ты что, сбрендил? Она обычная женщина, а не буровой механизм!
- Она невменяемая психопатка, а такие на все способны.
(И. Хмелевская «Что сказал покойник»)
Дождливые парижские ночи вовсе не были похожи на те, которые любят показывать в романтических кино. Увы, но здесь, в «городе любви» (а еще городе помоек, тайн, бизнеса и толп нищих), дождь был таким же мокрым и холодным, как и везде. И, увы, капли не напоминали здесь жидкие звезды, и не вспыхивали в лунных лучах в последний момент перед тем, как разбиться о жестокую землю…Вернее, жестокий асфальт. Да. Короче, с романтикой все плохо…
Без романтики, впрочем, еще хуже. Кто ее, эту долбанную романтику, придумал, Арна затруднялась ответить, но с удовольствием поговорила бы с этим душевным человеком и на другие, куда более отвлеченные темы.
Например, о том, что идти домой в половину одиннадцатого, лениво помахивая пакетом, в котором одиноко перекатывается одна банка кофе, без зонта, под проливным дождем в конце октября – такая ошизительная романтика, что хоть стой хоть падай…
Джинсы липли к ногам, промокшие чуть ли не до колен, а старые кроссовки уж и подавно хлюпали. Дождь, в общем-то, Арну не раздражал. Ну, льет себе и льет… Что ж теперь делать? Но вот холод…
Каждый раз, выходя из дому, она подсознательно ждала – она вернется не в пустые стены. Иногда она возвращалась домой во сне – понимала, что спит, и видела… Вот она открывает старую оббитую дерматином дверь. Заходит в холл, где неуловимо пахнет недавно выкуренной сигаретой. Лениво разувается, бросая обувку как ни попадя. С мыслями о том, чего бы еще у кого потырить, заходит на кухню… Лис оборачивается через плечо, улыбаясь на все тридцать два (почему то Арна не сомневалась, что их тридцать два, и никто пока ни одного не выбил). Кивнув, дескать, и вам ня, кавайное неко, он возвращается к своей работе, продолжая зверски разделывать на салат капусту…
Оканчивались эти сны всегда исключительно неприлично – как в смысле действий обоих сторон, так и в смысле комментариев сновидицы адрес некоторых рыжих, которые повадились шастать на ее кухню как к себе домой (интересно, где оно, это самое «домой» у наемника…) и заниматься там в высшей мере подозрительными экспериментами. И так далее, и тому подобное…
Они с Лисом, можно сказать, коллеги. Она – наемница, он тоже. Она – воровка, а Лис… А Лис – тоже. Профиль, хотелось все же верить, разный, Арна, по крайней мере, вменяемая… В отличие от…
Кто назвал это ходячее несчастье Лисом, Арна не знала. Но имя очень подходило владельцу. Рыжий, лохматый. Усыпанный веснушками – ну конечно, Лис! И, хотя они были знакомы вот уже более четырех лет, Арна до сих пор не знала ни настоящего имени, ни возраста, ни нации – ничего об этом человеке. Тот факт, что этого, наверное, вообще никто не знает, был слабым утешением.
Когда они познакомились, девушка подумала, что убить Лиса сразу же – это непозволительное милосердие. Такие, как он, должны дохнуть медленно и мучительно! Каким-то ему одному ведомым образом, этот тип выводил из себя совершенно всех, с кем сталкивался. И свою репутацию божьего наказания он построил именно на этом. А вовсе не на профессии наемника, как думают некоторые.
Холодные каменные ступени крыльца – хорошо, хоть навес есть – какой-никакой, а присутствует. Поскальзываться и ехать носом в порог Арне не хотелось еще больше, чем сидеть одной на подоконнике, курить одну сигарету за другой и смотреть в окно. Где, кстати, не показывали ничего интересного. От телевизора ее тошнило, новых книг она пока не купила, а старые перечитывать не хотелось, а пойти было не к кому. К кому ей идти-то? Ни друзей, ни, тем более, подруг у нее не водилось. Развлекаться как-то еще, кроме спортивных тренировок, она не умела с детства. Не потому, что была такой уж «спортсменкой-комсомолкой», а потому что ее никто не научил.