Оставив мысли о магическом будущем, я подался во Французский иностранный легион. Шел 1999 год, все твердили о приближающемся Апокалипсисе. Шаманы и маги всех мастей тянулись в паломничество к горе Мегидо, что в Аравийской пустыне, так как именно с нее, по преданию, сойдет Армагеддон – кстати, название происходит как раз от имени горы. Спешно созывались конклавы, создавались и рушились союзы, шла бешеная торговля амулетами, ставились опыты и проводились рискованные эксперименты. Каждый старался захватить место получше. В разгар этой дележки я сдал ферзя, оставил позиции, чем изрядно удивил прочих шаманов. Я оставил ритуальный стол, свернул все поиски, добровольно расстался с найденными к тому времени артефактами, распродав их. Оппонентов это насторожило. Они, хоть и не воспринимали меня всерьез, как противника, со счетов все же не сбрасывали. Вероятно, полагали, что при случае отец заступится. Он бы, вероятно, так и сделал, но я этого не желал. Таким образом, я начал другую игру, потянув клубок за нитку, которой никто не трогал. Как у вас говорят, голь на выдумку хитра.
В Легионе я переводился из подразделения в подразделение, из роты в роту, из полка в полк. Знакомился с начальством, изучал внутренний порядок, заводил полезные связи. Это не трудно, если умеешь. За очень короткое время меня прогнали по всем проверкам и допустили до внутреннего круга командования. Не участником, разумеется. Однако, даже положение адъютанта здесь (хотя такого звания в Легионе нет) было более привилегированным, чем официальное капитанство. Стоять за троном намного интереснее, чем сидеть на нем. Я знал обо всех тайных операциях и об истинной подоплеке явных. По прежнему перебираясь из части в часть, я собирал информацию, и манипулировал ею, заставляя свое начальство выбирать те варианты решения вопросов, что были выгодны мне. Это тоже оказалось несложным. Люди просты в управлении. Ложь, лесть, покорность, почтение и восхищение – вот все, чтобы они стали твоими послушными куклами.
Так длилось до тех пор, пока в мою жизнь снова не пожаловала магия, причем в самой неудобоваримой своей форме. Задание, выданное мне, с самого начала показалось странным. Особенно – для стукача штаба. Я не был тем исполнительным идиотом, которого изображал, и понял, что с этого задания не вернусь. Если буду выполнять инструкции. Где нужно, я прижал, где нужно – наоборот, попустил, и на совете было принято решение отложить операцию и провести рекогносцировку. Так я попал в 13-й полк, которого не было в официальных документах. Разбойники на службе у родины, вот как их звали в штабе. Звали презрительно. Но с опаской. С оборотнями не пошутишь. С магами тоже, неважно, какой они школы. Там, во время задания зачистки, я засветился, подобрав по дороге с алтаря недобитую форвалаку. Мне моих знаний – а я перерыл всю библиотеку отца не единожды – хватило, чтобы определить на глаз и генотип, и еще многое другое. В общем, я ее забрал. Мое «не по инструкции» повлекло за собой понятную меру наказания непокорности – меня откомандировали в этот самый 13-й. Очевидно, исправлять. Я познакомился со спасенной форвалакой, и довольно быстро выяснил, что ничего ни о себе, ни о прошлом своем она не знает. Бросить ее не бросил, но следить не перестал. Общаться с ней было несложно – просто время от времени напоминать, что здесь можно снять маску, и перестать лгать и изворачиваться. Во взглядах на естественность мы с Арной сходились. Я не буду пытаться написать что-нибудь в духе романов сентиментализма, потому как это и бессмысленно, и у меня не выйдет. Однако и пояснить последовавшие события я не могу. Впрочем, я всегда полагал, что истинная любовь желает все отдать — в отличие от влюбленности, которая желает все получить. Мы с ней никогда не говорили о чувствах. Просто я делал то, что делал, там, где мог. Арна об этом не знала. Меня все устраивало. Я отмазал ее от трибунала, когда она за оскорбление покалечила сталея соседнего взвода, и подтасовывал ее документы, чтобы медосмотр не нашел ненужного. Она, в свою очередь, никогда не пыталась ударить в спину. Одним из самых главных достоинств этой девушки я полагаю именно эту ее черту. Когда она захочет убить вас – вы об этом узнаете вторым. Она – первой.
Все складывалось как нельзя лучше. Оставалось еще несколько лет службы. Потом – официальное гражданство во Франции. Я предполагал, что Арна не откажется остаться со мной в паре – во всех смыслах, и как напарница, и как женщина. Ее отвращение к такому социальному институту как брак меня не беспокоило. Сложнее всего было бы с беременностью, но тут девять месяцев каторги стоили результатов. Скрещение генов темного шамана и истинного оборотня дало бы шикарный результат. Отец получил бы ученика, куда более способного, чем я. Но это так, между прочим – обучить ребенка, теоретически, мог и я. Да и вообще заниматься им. Арна вряд ли проявила бы какой-то материнский инстинкт. Впрочем, ее функции заканчивались на выкармливании грудью. Дальше я справлюсь самостоятельно. Полагаю, мы бы странно смотрелись, но это было все, что тогда мне нужно. Любимая женщина, ее дитя, интересная работа и уверенность в завтрашнем дне. Все. Я забыл о власти и деньгах, а так же прочих атрибутах молодых, глупых и амбициозных людей. Это было неважно. Доказывать кому-либо что-то не хотелось. Сам для себя я знал, что могу – а остальных никто не спрашивал.
Не вышло. Все сорвалось через несколько месяцев. Закрутившуюся машину маньяческого сбора генматериала я остановил в последнюю минуту. Арну выставили из полка, как непригодную к этому особь под комментарий командира «таким не место среди нормальных». Естественно, «нормальные» нужны для проекта… Институтовский «геном» и рядом не валялся с этой завядшей разработкой. Но на этом все рухнуло: Арна посчитала, что я предал ее, и гордо удалилась. Не могу сказать, что это было как-то особенно больно или наоборот – прошло легко. Но Арна была человеком, принимавшим меня таким, каким я был, а это дорого котировалось в моих глазах. У меня никогда не было друзей – можно сказать, она стала первым. И последним.
Я оставил своих покровителей, пока они не догадались, кто саботировал проект, и на этот раз уже последний, перевелся в 14-й полк. Именно там судьба и свела меня с Каримом и Оками. Нас компоновали тройкой всего несколько раз, но я как-то прибился к этой компании, да так и остался. Флегматичный Оками не возражал, а Карим, кажется, был рад любому. Но, как ни осторожно работал Лютич, я заметил, чем он пользуется для лечения. Очень осторожно пользуется, чтобы 13-й на него не вышел. Выходило, наверное, смешно: 13-й полк, вернее, его командование, искали экстрасенсов, Оками искал нарушителей, а я знал обоих и молча наблюдал. Как оказалось – не зря. Снова забегая вперед – потом уже я узнал, что в легион Оками попал по заданию ИПЭ и как раз искал 13-й полк, как нарушающий магический закон. Карим, сам того не ведая, поспособствовал этим поискам в меру сил и умения, и именно этой неосознанной помощью воспользовался впоследствии Оками, когда давал рекомендацию на вербовку. Получилось очень гладко, так, что даже ан Аффите впоследствии не подкопался: аналитик ИПЭ, будучи на задании, завербовал ценного кадра. Впрочем, Эфла тогда еще учился.
После событий с неудачным пленом и ошейником, Оками нашел по показаниям Карима базу. Мы ее зачистили. Я убил своего (бывшего?) командира. Думаю, он удивился, когда меня увидел. Но выразить эту мысль вслух я ему не дал. Карим прикрывал мой отход, во время которого прихватил с собой шляпу убитого мной командующего, как трофей – да, это именно в ней вы видели его последние несколько лет. После окончания этого задания уже ничего не держало Оками в Легионе: 13-й полк был обезврежен, и более не сможет проводить эксперименты над оборотнями. Аналитик забрал Карима, и они ушли. Я остался. Дослужил оставшийся срок и получил официальное французское гражданство.
На этом месте следует немного вернуться назад, в то время, когда я числился в 13-м. Институт вышел на Арну, но умудрился не понять, что вышел и на 13-х заодно. А может, понял, но умолчал, даже в ИПЭ люди разные бывают. Может, была диверсия. Не знаю. Одним словом, на собеседование мы отправились вместе.