«На маленьком плоту
Сквозь бури дождь и грозы,
Взяв только сны и грёзы,
И детскую мечту,
Я тихо уплыву,
Лишь в дом проникнет полночь,
Чтоб рифмами наполнить,
Мир, в котором я живу».
(Юрий Лоза. «Плот»)
Я скорее орал, чем пел. Но, боже мой, как же это было приятно. Текст песни кончился, а мне хотелось ещё и ещё. Вспоминал и драл горло, особо не заботясь о том, что не попадаю в рифму или мелодию, а порой и просто помню только часть слов.
Далее была: «Мельница», «Ария», «Кино», «ДДТ», какие-то отдельные песни, исполнителей которых я так и вовсе не помнил по именам. Порой вперемешку и переходя с одного текста на другой даже не делая паузы, а потом просто лежал, любуясь клубящимися над головой низкими серыми облаками. Лодочка медленно покачивалась на волнах, туман иногда переваливал за её борта свои белёсые лапы и растекался по мне прохладными лоскутами. Я чувствовал, как медленно отступает нервное напряжение, как спокойствие и безмятежность охватывают меня и навивают приятные воспоминания. Наверное, впервые с момента своего заточения я думал об оставшейся в далёкой Москве маме и вовсе не по тому, что я плохой сын, не мог уделить пару минут мыслям о ней. А потому, что тому куску обезображенного мяса, каким я был до недавнего времени, эти мысли приносили не успокоение, а душевную боль.
* * *
Проснулся я от того, что борт лодки ткнулся в причал, сложенный из очень старых, потемневших от времени каменных глыб, покрытых изящной резьбой, и мы остановились.
- Неужели приехали? - спросил я сам себя, легко поднимаясь усыпанного помятыми свитками дна.
Аугусьтиен похоже решил утопить меня перегрузив мою лодку пергаментом. Вряд ли конечно он вообще был в курсе того где я нахожусь, просто не мог успокоиться и всё пробовал, пробовал и пробовал... Привык мужик, знаете ли, к экзотическому украшению в семейной спальне. Вот и боится, что агрегат без него функционировать не будет.
Я усмехнулся. На самом деле ему зачем-то нужны были мои страдания и моя кровь. Теперь наверное бесится... Ну ничего, найдёт себе другую игрушку.
Перешагнув через борт лодки, я оказался на твёрдой поверхности. От причала сквозь пожухлую траву петляя между холмами, была проложена мощёная каменными плитами дорожка. Для полной картины не хватало только указателя: «Иди туда!» Хотя и так было понятно, что прибывшим сюда по туманной глади мертвецам следовало идти по ней не сворачивая. Мимо древних развалин, увядших деревьев и многочисленных надгробий, то тут, то там понатыканных среди обломков колонн, покосившихся памятников и беседок, обвитых засохшим плющом.
Интересно скоро там закончится время посмертного штрафа? Стереотипный «мир мёртвых» не то чтобы напрягал, нечто подобное я уже много раз видел в различных компьютерных играх, но мне хотелось действия. Хотелось борьбы, а не тупого перемещения из одного места в другое, по извилистой кривой среди кладбищенских красивостей.
К тому же в одних трусах, которые мне вернули, видимо, чтобы после воскрешения я не щеголял голым задом, распугивая особо впечатлительных барышень. И на том спасибо.
Я с наслаждением потянулся и всё-таки зашагал по дороге, звонко шлёпая по камням босыми ногами. Всё-таки это лучше чем сиднем сидеть на одном месте. К тому же даже просто идти было неземным удовольствием для человека более полугода провёдшего в полной неподвижности.
Даже не заметив этого, я перешёл на бег. Мавзолеи, разрушенные временем храмы и ажурные дворцы, проносились мимо меня, но я не обращал на них никакого внимания. Наверное, в другое время я долго рассматривал их, сожалея об отсутствии у меня фотоаппарата, ведь по большому счёту они символизировали собой красоту смерти и тлена, а эта штука тонкая, похвастаться которой могли далеко не всякие древние развалины. Но я - двигался. Мне было это сейчас важнее всего и жизненно необходимо. Я упивался тем, как слушаются меня мои ноги, как работают стальные мускулы и встречный ветер обдувает лицо.
Дорога вывела меня к огромному, потрясающему своим великолепием пламенеющей готики собору и оборвалась прямо перед его высокой лестницей, ведущей к распахнутым дверям. Многочисленные башенки и уходящие к низкому небу шпили, витражи, колонны и пилястры. Лёгкое ощущение одиночества и идеальной, но никому не нужной красоты - именно такое впечатление произвёло на меня это сооружение, достойное, наверное, занять одно из первых мест в списке «Чудес Ортена». Если конечно в это мире найдутся свои древние греки, которые решат увековечить в народной памяти местные семь чудес обитаемой Ойкумены.