— Это ты притащил Карлоту сюда? — спросил император довольно холодно.
— Нет, отец. Я встретил ее уже во дворце.
— Тварь… — проговорил император очень тихо, но с такой ненавистью, что Марк взглянул на него со страхом. До сих пор ему не приходилось слышать, чтобы отец о ком-то говорил с ненавистью, а поскольку произнесенное им слово относилось, без сомнения, к родной сестре, прозвучало оно особенно жутко. — Почему ее не арестовали? Что ей тут надо?
— Арестовали, отец?..
Но император решительно взмахнул рукой, словно заявляя: "Об этом мы говорить не будем", и Марку пришлось запрятать свое удивление поглубже.
— Ну а зачем приехал ты? — продолжал император. — Что за срочность такая?
Марк внутренне сжался. Сейчас начнется… Нет, ему и раньше приходилось спорить с отцом, и отстаивать свои убеждения, но всегда это было очень болезненно и тяжко, и почти всегда кончалось ничем. Не считая себе слабаком, Марк все же признавал, что отец гораздо, гораздо сильнее него в моральном плане. Против давления его воли было почти невозможно выстоять. Немногим это удавалось.
— Я намерен в ближайшее время жениться, отец, — заявил Марк, холодея от собственной наглости. — Я хотел сообщить тебе об этом и получить, если возможно, твое благословение.
— "Если возможно"? — переспросил император, пристально на него глядя. — То есть, у тебя есть сомнения в том, что я одобрю твой выбор?
— Я допускаю, что у тебя могут быть свои соображения насчет… устройства моей судьбы.
Марк знал, что некоторое время назад у отца имелись вполне серьезные планы женить его на медейской принцессе Ванде. К великой радости Марка, планам этим не суждено было осуществиться, но с тех пор отец мог подыскать ему другую выгодную партию.
— А если это действительно так? — спросил император предельно серьезным тоном.
— Тогда у нас с тобой выйдет размолвка, отец, — очень тихо, но твердо ответил Марк.
В комнате повисло молчание. В который раз Марк задумался над мучительным для него вопросом: почему отец вообще снисходит до разговора с ним, при том, что достаточно одного усилия воли, и мысли сына будут ясны отцу, как собственные? Но император неизменно вступал в диалог, как простой смертный, а Марка не отпускало ощущение, что отец постоянно испытывает его искренность, сверяя помыслы со словами. Это привело к тому, что Марк всегда, с самого детства, бывал в разговорах с ним предельно честным, но чувствовал себя при этом как в поединке с превосходящим его по силам противником.
— И ты пойдешь против моей воли? — тихо и, как показалось Марку, зловеще, спросил император.
Марк сильно побледнел, но ответил по-прежнему решительно:
— Пойду, отец.
— Из-за женщины?
— Я люблю ее.
От короткой судороги, пробежавшей по отцовскому лицу, у Марка сжалось сердце и похолодело в груди. В молчании император поднялся, вышел из-за стола и остановился у окна, спиной к сыну, скрестив на груди руки. Его молчание пугало Марка сильнее, чем бешеная ярость, лишавшая отца разума. Если отец молчал, значит, внутри него готовилась такая буря, которой даже он боялся дать выход. Буря, вслед за которой начинали лететь с плеч головы…
Барден же думал о давнем споре с Альбертом и о том, как неправ был в этом споре, утверждая, будто Марку никогда не переупрямить его. Во взгляде сына он увидел решимость заполучить желанную женщину любой ценой, хотя бы ради этого пришлось пойти на разрыв с отцом-тираном и сровнять с землей пару-тройку королевств. Когда-то сам император поступил точно так же: развязал войну и вопреки всем обстоятельствам взял в жены скаанскую королевну Туве, единственную женщину, заставлявшую чаще биться его сердце. Он ни о чем не жалел, но все же никто (и в первую очередь он сам) не назвал бы их брак счастливым. Однако же, думал Барден, Марк не такой как я, а избранница его едва ли похожа на Туве — второй такой не найти. Он может оказаться счастливее меня. А если я теперь скажу ему «нет», он молча повернется и уйдет, и сделает все по-своему, и мне придется покарать его за неисполнение не отцовской, но императорской воли, и… и сколько всего еще за этим потянется?
Отвернувшись от окна, за которым все равно не было ничего любопытного, Барден внимательно посмотрел на сына. Тот поднялся вслед за ним и стоял, напряженно выпрямившись и дрожа, как горячий нервный скакун.
— Как ее имя? — спросил Барден бесстрастным тоном.
— Эва, — выдохнул Марк, и щеки его заалели. — Эва Кранах.
— Эва?..
— Младшая дочь эрла Кранаха, — подсказал Альберт, впервые за все время разомкнув губы.
— А! Такая маленькая очаровательная блондиночка? Но она, кажется, совсем дитя.
В глазах у Марка затеплилась слабая надежда.
— Ей исполнилось девятнадцать, отец.
— Да, это возраст невесты, — согласился император и вдруг усмехнулся. — Но почему вдруг такая спешка, Марк? Почему ты так вдруг заговорил о женитьбе, да еще прискакал для этого разговора Безымянный знает откуда? Неужто появились веские причины для спешки?
Марк покраснел сразу от смущения и от гнева.
— Причины есть, и очень веские, — заявил он вдруг осипшим голосом. — Если я не решусь, Эву выдадут замуж за другого, отец уже ищет мужа для нее.
— А если твоя Эва, — Барден снова усмехнулся, — не захочет пойти за тебя замуж?
— Эва? Не захочет? Такого не может случиться, — отрезал Марк и увидел, как улыбнулся Альберт — холодный Альберт, бесстрастный Альберт. Новая волна крови прихлынула к лицу, дышать стало тяжко. Он дернул воротник офицерской куртки.
— Ты так уверен в ней? — продолжал пытать император, не сводя с него пристального взгляда.
— Как в себе!
— В таком случае, я хочу поговорить с ней. Передай ей от моего имени приглашение.
— Пригласить ее на ужин? — нерешительно спросил Марк.
— Нет. Для начала хочу поговорить с ней наедине.
— Отец! — Марк так и просиял и шагнул к отцу, сам, впрочем, не зная, что хочет сделать.
Но император отшатнулся от него.
— Тише. Я еще ничего не ответил. Иди, Марк, иди лучше к своей Эве, если не хочешь больше ничего мне сказать.
Марк широко улыбнулся и, забыв попрощаться, почти выбежал из кабинета. На душе у него стало легко, как никогда. Император же повернулся к Альберту и спросил:
— Что скажешь?
— Скажу, что в отношении упрямства мальчик пошел в тебя. Ты его не переломишь.
— Пожалуй, что так, — согласился Барден и добавил как бы через силу: — Да и не хочу я его ломать…
Альберт хотел тактично промолчать, но не удержался:
— Что значит личное желание или нежелание, когда затронуты интересы империи?
— О, Двенадцать, и ты туда же! Я тридцать лет слышу об интересах империи, причем в большинстве случаев — от себя самого, — мрачно сказал император. — Так или иначе, я должен сначала посмотреть на эту Эву, прежде чем решать что-то… Знаешь что, Альберт? Распорядись-ка оседлать лошадей.
— Мы куда-то едем? — слегка удивился Альберт.
— За город, просто прогуляться. И поговорить наедине.
— Хорошо, Эмиль.
* * *У Марка хватило выдержки хотя бы сменить пропыленную одежду на чистую перед тем, как отправиться к Эве. Зная, что эрл Кранах с опаской наблюдает за ухаживанием наследного принца империи за его дочерью, Марк не хотел давать ему лишний повод для неудовольствия и неприязни. Да и Эве не стоило показываться в таком недостойном расхристанном виде.
Но, по правде говоря, Эве не было никакого дела до того, как выглядит ее возлюбленный. Она так обрадовалась его неожиданному появлению, что смотрела только на его лицо, в его глаза, и не замечала ничего больше. Но радость ее приугасла, когда Марк пересказал свой разговор с отцом и передал его приглашение. Теперь Эва казалась испуганной и даже побледнела немного.
— Встретиться с его величеством! — проговорила она дрожащим голоском, прижав к груди сложенные руки. — Но это… это…. Ох, Марк, мне страшно! Я не могу!..
— Но ты не должна бояться его, — мягко ответил Марк. — Ведь когда ты станешь моей женой, он станет тебе вторым отцом.