Инквизитор достал меч, благословленный настоятелем, и пиалу со святой водой, что всяко известно смертельна для упырей, хотя лично он считал, что мечом оно понадежней будет. Без башки попробуй оживи. Ланс, тщательно осматриваясь по сторонам, двинулся дальше на поиски места упокоения упырюги. Склеп поражал его все больше, вызывая кроме омерзения, уже и понятную зависть. На стенах были дорогие картины, а о многих вещах, что здесь стояли, он и сам мечтал. Прикончить наглую нечисть становилось уже делом чести. Но гроб с алой парчовой обивкой и крышкой из красного дерева, явно сделанной на заказ у известного мастера, был пуст. От наглости выбора такой разбогатевшей нечисти у Ланса потемнело в глазах.
– Чем обязан визиту? Не помню, чтобы присылал приглашение.
Голос раздался откуда-то со спины, хотя обследуя все комнаты в этом невероятно огромном склепе с вырытыми подземными этажами он мог поклясться, что там спрятаться было негде. Да и незаметно подкрасться невозможно. Что рядом находится нежить, он так и не почуял, и это вышибало из колеи.
Ланс резко обернулся, вскидывая меч, и натолкнулся на нагло и бесстрастно изучающий его взгляд упыря. Тот сидел в кресле позади него с видом скучающего, но негостеприимного хозяина.
– Грабить средь бела дня… куда катится этот мир, – оскалил клыки вампир в вежливой неприятной улыбке.
Староста был прав. Упырь был неприлично смазлив для восставшего из могилы мертвяка, что было еще одним доводом в пользу его упокоения. Черные волосы, слишком длинные, сейчас так не носят, и свободно распущенные по плечам. Чертов аристократ. Как и они, довольно худ, не шибко мускулист, но к таким как на зло всегда тянет и бледных, боящихся солнца, как нежить, горожанок и румяных крестьянок, с виду способных придушить его одной рукой. Ланс этого никогда не понимал. Почему один взгляд таких типов укладывал окрестных девиц от десяти до семидесяти ровными штабелями почище какой-нибудь заразной болезни или несварения желудка. Будь этот хмырь жив, он бы мог сколотить неплохое состояние по очереди женясь на влюбленных в него богатых старушках и дожидаясь кончины.
Вампир продолжал улыбаться. Слишком нагл. «Это его и погубит», – подумал, усмехнувшись Ланс, провернув в руке меч и хищно ловя на него отблески зажженных свеч. Он как никогда был уверен в себе. Большинство знакомых ему смазливых красавчиков убегали с воплем или хлопались в обморок, если видели на его лице такое выражение.
– Мне подставить шею или как? – упырь аристократично приподнял одну бровь.
Ланс не ответил. По его убеждению, разговаривали с нежитью только идиоты.
Вампир игриво уворачивался от ударов его меча, а на попытку освятить его водой, бессовестно расхохотался. Ланс зверел все больше. Упырь насмехался над ним! Но он не проиграет. Ни сейчас, и никогда! Вскоре из мыслей осталось только одно желание, убить так раздражающую его нечисть. Он не обращал внимания на усталость и готов был драться вечность, но и сам не заметил, как оказался на улице. А зад все еще хранил обидный отпечаток пинка вампира.
Послышался шум придвигаемого шкафа, и как Ланс ни бился, дверь сломать так и не смог, только до онемения отшиб руку. Обычно он сдерживался от сквернословия, но глядя на запертый неподдающийся склеп и печенкой чуя, что вампир сейчас наверняка глумливо смеется над ним, решил, что можно для этого дня сделать исключение.
Ночью все же пришлось убраться, да и он сам успел немного остыть. Темнота дает нежити дополнительную силу и слишком большие преимущества. Нужно было выспаться и подумать над тем, что сделает завтра. Все же он был хорошим инквизитором, и в этом поединке добра и зла схарровому упырю не победить! Порог Ланс на всякий случай щедро облил святой водой, чтобы вампир не пошел кормиться в деревню и восстанавливать силы.
Успокоившегося инквизитора разбудил стук в окно. Упырь нагло ухмыляясь во все клыки, махал ему рукой, а из уголка его рта стекало что-то подозрительно красное. От злости Ланс так больше и не заснул, комкая подушку с глухим ворчанием, но выбегать на улицу и искать создание ночи в полной темноте было глупо. Впервые он столкнулся с настолько непредсказуемым противником, но отступать не собирался.
Наутро он снова пришел к жилищу демонова упыря, уже подготовленный ко всему. В этот раз Ланс решил, что раз голыми руками нежить не возьмешь, то навредит он ей по-другому. Он вместе со старостой и другими недовольными жителями деревни, чьи дочери уж слишком заглядывались на схаррова вампира, натаскали связок дров к его логову и подожгли. Склеп горел преотлично, особенно политый самогоном из личных запасов старосты. Вспыхнул, как сноп хорошо просушенного сена, и Ланс не удержался от мстительной улыбки.
Проверив, что внутри остался только пепел, и упырь вряд ли скрылся, довольные собой жители отправились по домам, а инквизитор со старостой Вейленом засиделись до полуночи, чтобы отпраздновать долгожданное избавление деревни от нечисти. Поначалу местные девки норовили зашвырнуть в них тухлятиной и проорать что-нибудь слезное и обидное в окно, но внушительные мускулы Ланса и его меч быстро отпугнули всех. До полуночи все было нормально, но потом…
В комнату начал наползать туман. Он стекал сквозь щели в ставнях, просачивался сквозь крышу, густой и вязкий, как молоко, и пронзительно холодный, как ветры высокогорья. Ланс первый почуял неладное и схватился за оружие. Свечи в комнате гасли одна за другой, и не было возможности зажечь их снова. Они с Вейленом попытались пробраться к выходу, но двери и окна не открывались, словно туман держал их. В темноте его касание было неприятно ласкающим, будто тот являлся живым существом.
– Это была твоя идея, придурок, – плачущим голосом сказал староста.
– Сам придурок, – возмутился Ланс. Потом прокашлявшись, уже по-другому, спокойно приказал.
– Именем Света и Святого ордена, покажись нечисть!
«Я рядом», – шепнул кто-то, стоящий в тумане.
– Покажись, трус!
«Совсем рядом. Но вы ведь меня не видите? Я нахожу это таким печальным», – голос зловеще усмехнулся. Староста скулил как побитый щенок и, судя по ощущениям, пытался забраться Лансу на руки.
«Как нехорошо, Вейлен. Ты пытался выкинуть меня из деревни двадцать лет. И вот тебе это удалось. Ты рад? Скажи, Вейлен».
Темнота шептала на сотни голосов, темнота наползала, поглощала все звуки, и холодное касание тумана становилось жадным и живым.
– Хочешь, возьми мой дом! – заорал староста.
«Этот крысятник? Не хочу, – буркнула темнота. – Мой склеп, мой бедный склеп. Вы хоть знаете, чего мне стоило собрать ту коллекцию картин, идиоты? – донеслось до них. – А теперь поиграем».
Что самое обидное и позорное, вампир гонял их кругами по запертому дому всю ночь, и их крики, когда то и дело его клыки касались их шей, слегка надкусывая кожу, были слышны на всю деревню. Ланс, прошедший через столькое инквизитор, всегда знающий, что если не отступать, то любое зло можно победить, уже готов был позабыть свое имя от ужаса. От уверенности в своих силах не осталось и следа. А потом наступил рассвет.
«Я еще вернусь», – шепнула темнота, уходя.
И тогда инквизитор со все накатывающей, нарастающей обидой понял, что даже если не будет есть, пить и спать, уделяя все время тренировкам, то все равно не сможет прикончить этого вампира. Он даже как нежить его не чувствовал, а уж за стремительными движениями вообще не мог уследить взглядом.
За сутки, почти загнав лошадь, он добрался до Ордена и собирался подать в отставку, но шеф ему не позволил, а потом уже Ланс встретил меня. Я была первой, кто от него пугливо не отшатнулся, и даже выслушала. Тоскливо вздохнув, он снова уронил голову на руки и закрыл глаза.