Бок снова побаливал, но как-то слабо, замерзше.
– Знаешь, – сказал он, смотря на озерную гладь. – Мне кажется, я наконец обрел потерянную часть себя.
Некоторые сказки все-таки заканчиваются хорошо, если найдется несчастный, не боящийся холодной воды.
Желтизна убралась из его глаз, вернув им карий цвет. Он был сухим и сентиментально настроенным. Я повернула голову и посмотрела на него долгим взглядом. Потом отвернулась и стала выжимать мокрую одежду. Жажда убийства вернулась, и нужно было хоть чем-то занять руки.
Луна была огромной, она низко висела над деревьями, и деревенские псы то и дело срывались на тоскливый повизгивающий вой. Приличные люди в полнолуние не выходят из дома и тем более не шастают по кладбищам, иначе им довелось бы увидеть довольно странные вещи.
– Давно тебя не видел, лисенок. – сказал вампир, сидя у костра и протягивая к огню бледные руки. Его ногти были перламутрово белыми, холодный оттенок зимы, в глазах тоже царил сплошной лед. Сидящая напротив девушка, нахохлившаяся как мокрый воробей, посмотрела на его руки и нахмурилась.
– Ты давно не ел, Лад?
Он плавно и неторопливо отодвинулся от огня, размеренное, завораживающее движение.
– Просто зима. Я мерзну.
– Я думала, вампиры не чувствуют холода.
– Чувствуем. Надеюсь, тебе никогда не придется познать такой холод.
– После купания в ледяном озере не думаю, что сильно удивлюсь. – проворчала под нос она, закутываясь в плащ еще сильнее.
– И все же холод нежизни страшнее, лисенок. Хотя бы потому, что нам никогда не суждено согреться.
Вампир неотрывно смотрел в огонь, застыв в той изящной совершенной неподвижности, которая свойственна лишь нежити. Некоторое время она молчала, то и дело порываясь что-то сказать, но так и не находила слов. Потом встала со своего места и села рядом, взяв его ледяную бледную руку в свою. Он улыбнулся, возможно так, как когда-то улыбался в человеческой жизни. Без ироничности, той обычной мягкой надменной насмешливости над другими и собой, которой научило его время. Острота клыков царапала взгляд.
– Но все же иногда случаются моменты тепла. – Вампир медленно наклонился и поцеловал ее запястье там, где пульсировала тонкая жилка. Длинные черные пряди скрыли выражение его лица. Потом также медленно отстранился. Костер тихо потрескивал, зажигая красноватые блики в ее глазах и слегка растапливая безмерный вечный холод в его.
– А я грабанула владычицу озера, Лад.
– Шалунишка. – усмехнулся вампир.
…Сыворотка Льюса – создана на основе сыворотки из крови нечеловеческих рас, таких как эльфы, гоблины, тролли, шершени. Применяется при укусе оборотня. Старейший (в 14-16 веках так назывались магистры второго, первого ранга, имеющие учеников) Льюс первым заметил, что нелюди практически никогда не подвергаются вирусу ликантропии, а полукровки страдают им в ослабленной форме. Некоторые даже сохраняют разум во время превращения. Его начинания продолжил Эдуард Вегер. Остальное дело техники и двадцати лет исследований…
…Сыворотку Льюса вкалывают:
1. 20-30 минут после укуса, 15 мл, малая доза. Снимает все последствия и пострадавший оборотнем не станет.
2. 30 мин – 1 час, 25 мл, нормальная доза. Ослабляет действие слюны ликантропа, человек возможно даже не сможет превращаться.
3. 1 час – 1,5 часа, двойная доза, 45-50 мл. Загоняет внутреннего Зверя в жесткие рамки, на всю оставшуюся жизнь обеспечивает отличный самоконтроль.
4. 2 часа и далее… Не более 60 мл. Результат применения сыворотки неизвестен. Возможен летальный исход.
…Желающие стать оборотнями обязаны делать это в присутствии врача…
Медицинский справочник, издание 2Ловцы радуги
– Вот найдешь конец радуги, и будет тебе счастье, да… – талдычила старая цыганка, водя костлявым пальцем по моей ладони. Ее рука была горячей и маленькой, палец то и дело царапающее проходился по линии жизни, словно что-то дорисовывая на ней. Но я не верю в суеверия…
Было уже поздно, но совсем не темно, облепленные снегом деревья мягко отражали лунный свет. Серебристая дорожка вилась по зимнему лесу, доходя до самых повозок, поставленных кругом на время ночлега. Большинство людей уже разошлись спать, и как-то так получилось, что мы остались со старой цыганкой вдвоем у остывающего костра.