Нотариус вперил в юношу испытующий взгляд.
Оскар ошеломленно проговорил:
– Усыновление? Я не понимаю, почему…
Гумбольдт тепло улыбнулся.
– Дело в том, что я абсолютно убежден, что ты – мой сын.
– Ваш сын? – Оскар не мог поверить. – Как вам пришла в голову такая мысль?
– Результат довольно длительных поисков. Прошли годы, прежде чем я убедился, что, возможно, имею сына. И понадобилось не меньше времени, чтобы найти тебя. Ты был сиротой, много лет прожил в буквальном смысле слова на улице, и твои следы не так просто было обнаружить. Твоя мать, умная и очаровательная женщина, была актрисой и жила в Вене…
– Тереза фон Гепп! – вырвалось у Оскара.
Гумбольдт кивнул.
– Я был уверен, что вы с Шарлоттой, когда я застал вас на чердаке, интересовались не только масками и барабанами. Кто подал вам эту мысль – Элиза?
– Ну, вообще-то Шарлотта, – пробормотал Оскар. – Она сказала, что мы могли бы найти в этом сундуке кое-что важное. Наверно, мы не имели права…
– Не беда, – отмахнулся Гумбольдт. – Рано или поздно ты бы все равно все узнал. Я давно намеревался усыновить тебя, но не хотел мучить тебя сомнениями и намеками до тех пор, пока у меня в руках не оказались все необходимые доказательства.
Оскар в растерянности покачал головой.
– Но эта кража… потом преследование, и наша поездка в Перу?
– Признаю: было не слишком честно с моей стороны проверять тебя таким образом, но я чувствовал, что обязан удостовериться. – На лице ученого появилось виноватое выражение. – Мальчишки твоего возраста невероятно похожи друг на друга, в особенности, если выросли на улице. Кроме того, я должен был дать тебе возможность поближе познакомиться со мной. Если бы я пригласил тебя на чашку чаю – ты наверняка стащил бы у меня карманные часы и сбежал. А в экспедиции мы волей-неволей провели вместе немало времени. Это был очень полезный опыт, скажу тебе откровенно. – Ученый ухмыльнулся. – И я окончательно убедился, что в наших с тобой жилах течет одна кровь.
Оскара словно обухом ударило. Он – сын этого выдающегося человека? Это уже чересчур!
– Но моя мать?
– Когда я с ней познакомился, она еще была замужем за другим человеком. Мы полюбили друг друга с первого взгляда, и не разлучались около года. Это был бурный и страстный роман. После развода с мужем Тереза вернула себе девичью фамилию – Вегенер.
– Тереза Вегенер… – Оскар требовательно взглянул на ученого. – Что с ней случилось потом?
Лицо Гумбольдта омрачилось.
– Наша совместная жизнь не сложилась. Два таких темперамента, как я и она, оказались несовместимыми. В результате я на длительное время отправился в Китай, а Тереза осталась в Вене и продолжала выступать на сцене. Я понятия не имел, что у нас будет ребенок, и узнал об этом только по возвращении. Но было уже слишком поздно. Тереза переехала в Берлин в надежде отыскать меня там, прожила там некоторое время, а в 1882 году внезапно умерла во время эпидемии скоротечной чахотки – примерно в одно время с моей матерью. Так в один год я потерял двух самых близких мне женщин… – Глаза ученого подозрительно заблестели, и ему пришлось смахнуть непрошеную слезу. – Как выяснилось позже, Тереза и моя мать даже были знакомы. Мать оставила мне целый сундук, полный сувениров и воспоминаний о Терезе, чье искусство она чрезвычайно высоко ценила.
– Театральные афиши, фото…
– Да-да. Но кроме того, в сундуке обнаружились письма Терезы, ее дневники и личные вещи. Все это находится в…
– …В тайнике в двойном дне, – закончил фразу Оскар.
Гумбольдт удивленно приподнял бровь.
– Вот как? Значит, вы и до него добрались? Впрочем, я мог бы и догадаться. Когда за дело берутся двое таких сообразительных молодых людей, как ты и Шарлотта… – Он не закончил фразу и продолжал с улыбкой: – Ты сможешь все это прочитать, когда мы вернемся домой. Могила твоей матери находится на кладбище прихода Святой Доротеи, она похоронена рядом с моей матерью. – Ученый вздохнул. – Прошло немало лет, прежде чем я узнал, что у Терезы был сын…
Оскар внезапно почувствовал, что у него кружится голова.
– С тобой все в порядке, мой мальчик?
Финкбайнер поднялся и протянул ему стакан с водой.
– Спасибо, все нормально, – пробормотал Оскар, одним глотком осушив стакан. – Это пройдет. Наверное, от волнения.
– Тебя можно понять, – произнес нотариус, возвращаясь к письменному столу.
– Но при чем тут усыновление, – спросил Оскар, приходя в себя, – если вы мой настоящий отец?