– Потому что документы, как ты уже слышал, к сожалению, недостаточно полные, – ответил ученый. – Многое погибло в архиве детского приюта во время пожара. Того, что сохранилось, недостаточно, чтобы абсолютно достоверно засвидетельствовать мое отцовство. Поэтому я выбрал иной путь – усыновления, поскольку у меня на этот счет нет никаких сомнений. Ты мой сын, моя плоть и кровь, и я буду совершенно счастлив, если ты дашь на это свое согласие.
Оскар ненадолго задумался, и наконец утвердительно кивнул.
Финкбайнер оживленно потер руки.
– Чудесно! Не желаете ли вы в процессе усыновления ходатайствовать об изменении фамилии на отцовскую или сохраните фамилию своей матери? Впрочем, вы можете ходатайствовать об этом и позже.
Оскар опять задумался.
– Если вы не возражаете, я пока хотел бы остаться Вегенером. Для одного дня и без того слишком много событий…
– Я совершенно не против, – заявил Гумбольдт. – Тереза могла бы гордиться тобой.
– Ну, что ж, – сказал Финкбайнер. – Следовательно – Вегенер. Теперь, будьте любезны, распишитесь вот здесь. – Он протянул через стол два листка с текстом и золотую самописку.
Оскар поднялся. Ноги казались ватными и не слушались. Ничего удивительного – ведь не каждый день обретаешь семью. Взяв ручку, он поставил под документами свое имя, а затем обернулся.
Гумбольдт тоже поднялся. На его лице появилось невероятно растроганное выражение.
– Идем, мой мальчик, – проговорил он. – Вернемся домой и отпразднуем это событие. Впрочем, дома тебя ждет еще один маленький сюрприз.
– Еще один? – Оскар даже зажмурился. – Не многовато ли на сегодня? Что за сюрприз?
– Если я скажу, никакого сюрприза не получится, верно? – Гумбольдт обхватил его за плечи, и оба направились к двери…
Вскоре их экипаж уже катил по направлению к Плетцензее.
Оба седока молчали. Оскару никак не удавалось собраться с мыслями, настолько потрясла его вся эта история. Он думал о матери, пытался припомнить, как она выглядела и какой была, но у него ничего не выходило. Когда она умерла, он был еще слишком мал. Возможно, когда они придут на ее могилу, в памяти всплывет хоть что-нибудь.
Мимо проплывали дома, скверы и парки. Голоса пешеходов и выкрики лоточников звучали, словно в густом тумане. И лишь когда колеса заскрипели по гравию аллей в лесу у берега Плетцензее, юноше удалось справиться с хаосом чувств и воспоминаний.
Знакомый дом возник внезапно – словно вынырнул из гущи деревьев, и вдруг показался Оскару каким-то другим. Словно с изменениями в его жизни изменился и весь окружающий мир.
– Мы прибыли, мой мальчик, – произнес Гумбольдт, когда карета свернула на подъездную аллею. – Ты держался с большим достоинством. Это заслуживает уважения.
– А теперь вы, наконец, скажете, что за сюрприз?
– Теперь уже недолго. Скоро ты все узнаешь сам.
Странно, подумал Оскар. После всего, что случилось, удивить его будет трудновато. Однако ему не пришлось долго ломать голову над этим – в дверях появились Элиза и Шарлотта, обе сияющие от радости.
– Ну что? Все в порядке?
– Все прошло великолепно, – торжественно объявил Гумбольдт. – Оскар исполнил мою просьбу и согласился быть усыновленным. Отныне перед лицом людей и закона он – мой сын.
– Это значит также, что ты теперь мой кузен, – проговорила Шарлотта, и несмотря на ее улыбку, в глазах девушки Оскару почудилась печаль. – Добро пожаловать в нашу семью. – Шарлотта с нежностью обняла его, и он осторожно ответил на это объятие.
Только сейчас ему внезапно пришло в голову, что принесло с собой это усыновление. В ее жилах течет та же кровь. На пути их стремления друг к другу встала непреодолимая преграда – ведь браки между двоюродными родственниками в этой стране запрещены. Следовательно, начать новую жизнь для него означало навсегда распрощаться с мечтой о Шарлотте.
Черт побери!
Когда девушка разомкнула объятья, Оскар заметил слезы в ее глазах. Она мужественно пыталась скрыть свое разочарование, но кто-кто, а уж он-то ее хорошо знал.
– Твой отец уже сообщил тебе о сюрпризе? – усмехнулась Шарлотта.
Оскар кивнул.
– Ну, тогда не стоит мучить тебя и дальше, – сказал Гумбольдт. – Гости уже прибыли?
– Полчаса назад, – ответила Элиза.
– Какие еще гости?
Ученый улыбнулся.
– До меня дошли слухи, что перед нашим отъездом в Грецию у тебя возникли небольшие неприятности. Или я ошибаюсь?
Оскар удивился. Откуда Гумбольдт мог знать об этом?