– Не понимаю, о чем вы, – как можно равнодушнее сказал Оскар. – Мне нечего с вами обсуждать.
«Пачакутек» опускался все ниже. Уже можно было отчетливо разглядеть реку Чиливунг. Оскар схватил бинокль и всмотрелся вниз. В бухте, плотно прижавшись друг к дружке, стояло огромное количество кораблей: шхуны, клипера и пароходы, а лодочки, грузовые и пассажирские суда сновали туда-сюда. Были там и традиционные суда – джонки, самбуки и доу, выделявшиеся своими треугольными парусами. Словно привет из прошлого. У Оскара, которого в корабельных вопросах можно было назвать ходячим словарем, просто душа радовалась.
Город расстилался внизу, как пестрый ковер. Хитросплетение улиц и переулков, домов, площадей, храмов и пагод, между которыми протянулись узкие водные пути. Набережные были заполнены людьми с красочными знаменами и зонтиками от солнца. Все они спешили по своим делам. Батавия находилась в равнине, окруженная полями и лесами, холмов практически не было. Картина внизу чем-то напоминала муравейник, в котором удивительным образом сочетались хаос и порядок. Из бесчисленных труб поднимался дым.
Оскар закрыл глаза. До него донесся едва слышный аромат пряностей и рыбы, запах чего-то жирного и запеченного. Даже слюнки потекли.
Они спустились еще метров на двести, и на одной из длинных деревянных набережных замигал красный огонек. Он загорался, светил несколько секунд и исчезал.
– Похоже, это для нас, – сказал Гумбольдт, направляя бинокль в сторону сигнала. – Вижу карету и несколько человек, которые машут нам. У одного из них ракетница. Наверное, они хотят, чтобы мы приземлились в этом месте.
Посадка была самой мудреной частью путешествия. Нужно было следить за скоростью, учитывать силу и направление ветра. Наконец, нужно было правильно бросить якорь. В общем, каждый раз приходилось исполнять целый ритуал.
Оскар стоял рядом с Шарлоттой и ждал сигнала опускать якорь. Внизу уже собралась целая толпа из желающих присутствовать при столь сенсационном зрелище. Юноша был уверен, что никто из них раньше не видел дирижабля.
– Осторожно! – крикнул Гумбольдт. – Еще несколько метров.
Исследователь развернул гондолы на сто восемьдесят градусов, и моторы дружно заворчали. «Пачакутек» сбавил скорость. Гумбольдт умело управлял кораблем, пока тот не завис над землей точно там, где ему и полагалось. Тогда он поднял руку.
– Все в порядке. Теперь можно опускать якорь. Но прошу вас, помедленнее.
Оскар открыл раздвижные дверцы, а Шарлотта запустила лебедку. Заработал мотор барабана. Якорь со скрежетом скользнул вниз и, покачиваясь на тяжелом канате, устремился к земле.
– Помедленнее. Еще метров пять.
Оскар внимательно следил за якорем.
– Хорошо, – крикнул исследователь. – Еще немного, совсем чуть-чуть. Останавливайте!
Мужчины на земле подхватили якорь и привязали его к одному из колец, к которым привязывались пришвартовавшиеся корабли. Они продели конец якоря в петлю и несколько раз обвязали канат вокруг столбика. Лена с Элизой сбросили второй канат, который закрепили похожим образом.
«Пачакутек» покачивался на легком ветерке.
Гумбольдт выключил моторы.
– Сбрасывайте трап!
Оскар с Шарлоттой вытащили веревочную лестницу и перекинули за борт. Ее поймали два человека.
– Порядок! – крикнули они воздушным путешественникам.
– Ukuntnaarbenedenkomen!
– Думаю, это означает, что нам можно спускаться, – заметил Гумбольдт. – Вы идите, а мне нужно еще кое-что закончить.
– Наверное, будет лучше, если первым сойду я, – предложил Лилиенкрон. – Мы знакомы с губернатором. Познакомились во время моей последней поездки.
– Хорошо, – кивнул Гумбольдт. – Тогда замолвите и за нас словечко. А то, похоже, наше прибытие наделало много шума.
– Обязательно! – Лилиенкрон поправил шапку и одернул рубашку. – Как я выгляжу?
– Великолепно! – успокоила его Элиза.
Когда Оскар спустился, Поортвлит и Лилиенкрон уже радостно пожимали друг другу руки.
– Вот так неожиданность! – услышал он слова губернатора. Тот говорил на превосходном немецком. – Не думал, что вы вернетесь к нам так скоро, господин Лилиенкрон. После вашего отбытия я уже и не думал, что когда-нибудь увижу вас снова. Как рука?
– Совсем как новая, – ответил Лилиенкрон. – Вы же прекрасно знаете, что проиграть битву – это еще не значит проиграть войну. Настоящего ученого это не испугает. Позвольте вам представить: мадам Молина, фрейлейн Ритмюллер и фрейлейн Полишинская. А это Оскар Вегенер и его отец Карл Фридрих Донхаузер.