– Идите сюда, – крикнул он. – Я хочу вам кое-что показать.
Оскар зафиксировал блокировочный рычаг и отошел от руля.
– Что это? – спросил он, разглядывая ленты.
Они были кожаными, с уплотнением посередине. Края окантованы тонкими металлическими пластинами, а на конце – пряжка, с помощью которой можно было сомкнуть ленту в кольцо.
– Это браслеты? – полюбопытствовала Лена.
– Совсем нет, – ответил исследователь. – Это новое поколение нашего доброго лингафона.
Оскар растерялся.
– Это лингафон? Ты, наверное, шутишь!
Он помнил, каким это устройство было раньше. Увесистый серый ящичек размером с коробку для ботинок. Неужели эта лента выполняет те же функции? Исключено.
Гумбольдт с удовольствием кивнул.
– Доктор Юлий Пфефферкорн разработал его специально для меня. Это что-то вроде ошейника. Надевается вот так, пряжкой вперед.
– Пфефферкорн? – Оскар скептически рассматривал кожаную ленту. – Никогда не слышал этого имени.
Шарлотта бросила на него укоризненный взгляд.
– Ты что, газет не читаешь? Примерно год назад о нем писали в «Моргенпост». Говорили, что он чуть не разрушил свою лабораторию и близлежащие дома, когда пытался запустить в космос монетку.
– Наверное, я пропустил эту новость, – смущенно пробормотал Оскар.
– И неудивительно, ведь ты всегда читаешь только последнюю страничку со спортивными новостями. А про политику, исследования и науку пишут на первых.
– Ладно, – рассердилась Лена. – Мы уже поняли, что и в подметки тебе не годимся. Просто есть люди, у которых полно работы и им некогда листать газеты.
Шарлотта в долгу не осталась.
– Ну да, если считать работой хватание Оскара за коленки и целование ног… – съязвила она.
– Да это… – Лена покраснела до корней волос.
– Достаточно, – встал между ними Гумбольдт. – Мы исследовательская группа, а не детский сад. Все правильно, доктор Пфефферкорн проводил исследования по ускорению кусочков металла в магнитном поле, и при этом высвободились силы, которые, скажем прямо, сложно удержать под контролем. Но лаборатория уже давно восстановлена. Теперь ее перенесли в бункер в двадцати метрах под землей. Я поддержал его финансово, и он заявил о своей готовности сотрудничать со мной.
– Его методы довольно спорны, – заметил Лилиенкрон. – Я слышал, он даже алхимией занимается.
– Мистификация, – возразил Гумбольдт. – Это не более чем слухи. Пфефферкорн занимается фундаментальной физикой, атомами и материей. Наш исследовательский проект… – он бросил взгляд на Лилиенкрона, – нет, еще слишком рано об этом говорить. Но обещаю вам, это станет сенсацией.
Шарлотта нахмурилась.
– И как давно ты с ним сотрудничаешь?
– Уже почти полгода. Он помогает мне закончить мое новое изобретение и, между прочим, усовершенствовал наш лингафон. Придумал, как можно существенно уменьшить его размеры. – Гумбольдт заправил ленту под воротник рубашки, как галстук, и застегнул замочек. – Шик? Как видите, он теперь прилегает к гортани и модулирует вибрации в источнике питания. Теперь нам больше не нужен электрический динамик. Наши голосовые связки сами начинают говорить на иностранном языке. – Он взял маленькую пуговку, соединенную с ошейником проводком, и вставил ее в ухо. – Поступающие сигналы обрабатываются в этом наушнике и переводятся. Мы слышим речь на немецком языке, а говорим, наоборот, на местном. Принцип так же прост, как и гениален. Убедитесь сами.
Все разобрали ленты, застегнули на шее и вставили наушник. Оскар был настроен все так же скептически.
– Где выключатель?
– Его больше нет, – ответил исследователь. – Прибор активируют мускулы гортани. Он включается, когда вы начинаете говорить, и выключаете, если вы молчите. Это экономит батарею и не создает неприятного шума. – Он вытащил из сумки книгу: – Что ж, попробуем, как он работает.