Сама Голда, однако, часто выпускала одну руку, чтобы схватиться за другую, более надежную.
В 1956 году Бен-Гурион отобрал портфель министра иностранных дел у Моше Шарета и отдал его Голде.
«Я солдат, выполняющий приказы», — заявила Голда, дружившая с Шаретом[18], но очень желавшая получить этот пост.
Уязвленный до глубины души коварством Старика и неблагодарностью Голды, граничившей с предательством, Шарет записал в дневнике: «Не понимаю, как эта незаурядная женщина может с такой легкостью предавать старую дружбу. Еще меньше понимаю ее слепоту и самообольщение. Она садится не в свои сани. Мне хорошо известно, что она человек закомплексованный, остро ощущающий недостатки своего образования. Голда не в состоянии четко изложить свои мысли на бумаге, составить грамотную речь, изложить политическую позицию в четких формулировках. Как она может брать на себя такую ответственность?»
Интеллектуальные размышления, философские концепции, сложное теоретизирование — все это было ей чуждо. Она избегала ситуаций, в которых могла бы проявиться ее интеллектуальная ущербность. Начитанность никогда не была ее сильной стороной, она даже не пыталась завоевать симпатии интеллектуалов. Когда жизнь сталкивала ее с ними, она придерживалась резкого, даже вызывающего тона.
Писатель Амос Оз как-то спросил ее: «Какие сны вам снятся?»
«Амос, — ответила Голда, — я не вижу снов, потому что почти никогда не сплю».
Марка Шагала Голда Меир, тогда уже премьер-министр, спросила, не удержавшись: «Почему у вас коровы летают по небу, а скрипачи сидят на крышах?»
Шагал растерялся, и они несколько минут с изумлением смотрели друг на друга.
Своей секретарше Лу Кедар она задала вопрос: «Кто такой Джон Леннон?»
К счастью, Голда не нуждалась в абстрактном теоретизировании. Ее сила была в знании жизни. Ее козырями были интуиция и понимание человеческой психологии. Даже язык ее был по-солдатски простым и четким. Кто-то утверждал, что лексикон Голды состоит всего из пятисот слов.
«Забудь про это», — просто сказала она Генри Киссинджеру, требовавшему отвода израильских войск к линиям, существовавшим до 22 октября 1973 года.
Она атаковала на всех фронтах и почти всегда одерживала победу, но это доставалось ей дорогой ценой. С годами она совсем разучилась нормально воспринимать критику, и из всей цветовой гаммы у нее остались лишь два цвета: черный и белый. Усвоив какую-либо концепцию, она уже не могла изменить отношение к ней и, даже когда заблуждалась, отстаивала свою позицию с фанатичным упорством. Ей был чужд гибкий, динамичный подход к политическим реалиям. Еще Бен-Гурион подметил: «Голда фотографирует действительность и долго живет потом с этой фотографией».
«Палестинцев не существует. Я — палестинка», — заявила Голда в 70-е годы.
Каждый, кто с ней хоть раз не соглашался, превращался сначала в человека несимпатичного, потом во враждебно настроенного и, наконец, становился врагом.
Разочаровавшись в Бен-Аароне, после того, как сама добилась его избрания на пост генерального секретаря Гистадрута (федерации профсоюзов), Голда вообще перестала видеть в нем какие-либо положительные качества.
Когда Яаков-Шимшон Шапиро потребовал отставки правительства после Войны Судного дня, он был исключен из числа избранных и уже не мог пить с Голдой кофе в три часа утра.
Те, кто вычеркивались из числа друзей, еще долго ощущали ее мстительный гнев.
Но случалось и так, что Голда с чисто женской непосредственностью вдруг меняла курс на 180 градусов и следовала в противоположном направлении как ни в чем не бывало.
Ицхак Бен-Аарон вспоминает: «Когда она была министром иностранных дел, я как-то встретился с ней в Нью-Йорке, в ее номере на 30-м этаже отеля. Мы говорили о Бен-Гурионе, которого я критиковал, а Голда защищала. Наконец она сказала: „Ты не знаешь, что за человек Бен-Гурион. Если бы он приказал мне прыгнуть вниз с этого этажа, я бы прыгнула, не задумываясь ни на секунду. Моя вера в него безгранична“.
Я смотрел на нее, потрясенный. Через несколько месяцев Бен-Гурион создал движение Рафи, и Голда стала одним из самых ожесточенных его противников».
26 февраля 1969 года премьер-министр Леви Эшкол скончался от сердечного приступа. Секретариат партии Труда назначил Голду Меир его преемницей. Эта кандидатура была утверждена в кнессете подавляющим большинством голосов. Правда, Бен-Гурион, маленький, похожий на мумию в Британском музее, не поднял руки за нее, когда-то очень близкого ему человека. Но Старик не мог омрачить триумфа Голды, принявшей оказанную ей честь как должное.
18
Шарет (Черток) Моше (1894–1965) — один из лидеров партии Мапай. Второй премьер-министр Израиля.