На встрече с Рабиным Бовин вновь поднял эту щекотливую тему. И Рабин, которому важно было заручиться поддержкой России в грядущих политических бурях, согласился освободить Калмановича на полгода раньше срока.
В мае 1993 года Шабтай Калманович вышел на свободу и сразу уехал — с Таней Семеновой, разумеется, — на одну из своих вилл. Подлечить подорванное здоровье. Потом отправился в Москву, где вновь окунулся в приятные волны большого бизнеса. Компаньоном Калмановича стал Кобзон, немало потрудившийся для его освобождения.
Дела пошли так хорошо, что приятели приобрели в собственность московский баскетбольный клуб «Спартак».
Зимой 1995 года Калманович приехал в Израиль как ни в чем не бывало. В прошлой своей жизни он привык отдыхать в Эйлате и не счел нужным менять свои привычки.
— Собираетесь ли вы сохранить израильское гражданство? — спросил его журналист.
— Конечно, — ответил бывший шпион. — Здесь мой дом. А свою вину перед Израилем я искупил…
НАШ ЧЕЛОВЕК В ПАНАМЕ
В апреле 1987 года в израильском посольстве в Вашингтоне был устроен вечер для американских студентов, друзей Израиля. Посол, великолепно усвоивший американский стиль, с подкупающей улыбкой отвечал на многочисленные вопросы.
— Кто такой Майк Харари? — спросили студенты.
Посол удивился, пожал плечами: — Не знаю. А почему этот человек вас интересует?
Высокий худой студент в безукоризненно сшитом костюме, из тех, что становятся сенаторами, ответил:
— Вы должны знать Майкла Харари, потому что из-за него у Израиля могут быть большие неприятности.
Посол скептически усмехнулся, но студент невозмутимо продолжал:
— Я присутствовал на открытом заседании сенатской комиссии, обсуждавшей американо-панамские отношения. Почти все выступавшие упоминали имя Харари, и, поверьте мне, совсем не в положительном контексте.
Лицо посла приняло озабоченное выражение.
— Кем бы ни был этот Харари, — произнес он с едва уловимым оттенком иронии, — я готов ручаться, что мое правительство не имеет к его деятельности в Панаме никакого отношения.
В тот период американо-панамский конфликт был в самом разгаре. Газеты неистовствовали, роились слухи, в конгрессе велись бесконечные дебаты, и все сильней распалялось общественное мнение, без которого в Америке обречены на провал любые начинания. Конгрессмены требовали от администрации Белого дома устранения любыми путями «сильного» человека Панамы, всегда считавшейся надежнейшей союзницей Соединенных Штатов. Благодаря своему каналу, связывающему Атлантический океан с Тихим, Панама играет исключительно важную роль в американской глобальной стратегии.
«Сильным человеком» в этой стране являлся не премьер-министр и не президент, а командующий вооруженными силами генерал Мануэль Антонио Норьега. Его должность позволила ему прибрать к рукам всю полноту власти. Дело в том, что панамская конституция проводит четкое разграничение между военной и гражданской администрацией. Командующий вооруженными силами не подчинен никому, но президента нельзя избрать без его согласия.
Приход Норьеги к власти был воспринят в Вашингтоне чуть ли не как катастрофа. Для этого имелись основания. ЦРУ уже давно составило психологический портрет человека с аляповато грубыми чертами лица, беспринципного афериста с наполеоновским комплексом.
И Норьега оправдал самые мрачные ожидания. Выяснилось, что основная сфера его интересов — это бизнес. Именно в нем раскрылся со всей полнотой наполеоновский комплекс новоявленного диктатора. Куда там американским гангстерам и итальянским мафиози! Норьега на корню запродал свою страну преступному миру.
В феврале 1988 года суд в Майами обвинил генерала в торговле наркотиками, в передаче банковской системы Панамы в распоряжение преступных корпораций, в тесных связях с печально знаменитым колумбийским картелем «Мадлен». Зафрахтованные картелем самолеты с грузом «белой смерти» регулярно приземлялись в центральном аэропорту Панамы, где их приветствовали таможенники. Но этим не ограничивалась сфера интересов Норьеги. Он продавал американские секреты Кубе, поставлял вооружение сандинистскому режиму в Никарагуа, поддерживал тесные связи с КГБ и всячески пытался подорвать престиж Вашингтона всюду, где это только возможно. Норьега вел против Соединенных Штатов тайную войну, что опять же объясняется его наполеоновским комплексом.
Не генеральный штаб он возглавлял, а, скорее, гангстерский синдикат. И лелеял мечту: унизить Вашингтон, поставить на колени. Как? Да одурманив всю Америку наркотиками! «Пусть живут в постоянном кайфе», — говорил он и ежегодно тоннами переправлял на американскую территорию героин.
Но список «блестящих достоинств» панамского диктатора на этом не кончается. Норьега оказался хладнокровным и расчетливым убийцей. По его приказу был убит панамский интеллектуал, публицист и писатель Спандора, относившийся к режиму Норьеги с нескрываемым отвращением. Спандора был вынужден отправиться в изгнание в Коста-Рику. 31 сентября 1985 года он, гонимый ностальгией, тайно прибыл в Панаму — и в тот же день был убит. Тело писателя обнаружили через несколько дней брошенным в зарослях вблизи границы с Коста-Рикой. Ожоги и глубокие порезы свидетельствовали о зверских пытках. К тому же Спандора подвергся групповому изнасилованию, по-видимому, в застенках тайной полиции Норьеги. Это было уж слишком.
«Оппозиции в Панаме, слава Богу, нет», — любил повторять Норьега. Но общественное мнение все же было, и оно заволновалось, что заставило Норьегу заявить о своей непричастности к этому делу. Назначить следственную комиссию он, тем не менее, отказался.
Кроме наполеоновского, у Норьеги был еще и талейрановский комплекс. Ведя тайную войну против Америки, он открыто протягивал ей руку. С показным дружелюбием разрешил ЦРУ свободно действовать на панамской территории и даже шепнул на ухо Вашингтону кое-какие секреты о подрывной деятельности Кастро и сандинистского режима.
Но американцы были уже по горло сыты деяниями этого человека.
27 февраля 1988 года президент Панамы Эрик Делавье потребовал отставки Норьеги и… очутился под домашним арестом. С трудом ему удалось бежать и получить убежище в американском посольстве в Панама-сити. Американский конгресс не мог больше бездействовать и наложил эмбарго на торговые отношения с Панамой, заморозив одновременно все панамские вклады в американских банках.
Ну а кто же такой Майк Харари?
Наш человек в Панаме или человек Норьеги в Израиле? А может, одинокий конкистадор, отправившийся в далекий путь в поисках своего Эльдорадо?
Броско выделялась за спиной Норьеги тень Харари. Этот старый волк израильской разведки действовал за кулисами, ненавидел рекламу, не любил оставлять следов, старался не попадать в объективы. Но иногда, очень редко, его фотографии все же появлялись в печати. Худой, аскетичного вида, в огромных черных очках, закрывающих почти треть лица, с длинным мясистым носом, вызывающе торчащим между впалыми щеками, с сурово сжатым ртом, он производил впечатление человека, изнуренного бушующими в душе страстями.
Американская повышенная чувствительность к панамским делам заставила израильский МИД опубликовать заявление, в котором говорилось, что Харари никого не представляет и действует в Панаме как частное лицо. Категоричность этого утверждения можно оспорить. Харари ничего не предпринимал в ущерб израильским интересам. Более того, интересы эти тесно слились с его собственными…
Президент Буш, готовясь к вооруженной интервенции в Панаме, направил руководителям многих государств, в том числе премьер-министру Израиля, послание, призывающее объединить усилия для свержения режима Норьеги. Ответ Шамира был составлен в тщательно взвешенных, ни к чему не обязывающих выражениях: «Израиль, как и другие демократические государства, будет всемерно способствовать возрождению и укреплению демократии во всех южноамериканских странах, включая Панаму».