— Как что? Будем брать! — заключил я и двинулся обратно к старой калитке.
Подойдя к ней, я принялся заколотить по сухим доскам кулаком, а затем и носком ботинка разок приложился. Собачьего лая слышно не было, а значит одной потенциальной неприятностью меньше. На стук долго никто не выходил, но, вдруг, дверь дома резко распахнулась и с порога на нас выплеснулась тирада гневной речи:
— А ну стоять, тудыть вашу налево! Постреляю, басурмане!
Такого сочетания ужаса и удивления я ещё никогда в жизни не испытывал! Уверен, встреть я в чистом поле курящую корову на велосипеде в сопровождении группы инопланетян в бежевых купальниках, всё равно не испытал бы столь сильных эмоций. Мозг категорически отказывался верить в происходящее и, потому, на Вовкины крики «Ложись!» никак не реагировал. Я, молча, глядел, с придурковатой улыбкой на лице, на дверной проём, из которого на меня глядело дуло настоящего пулемёта «Максим». Из-за щитка, шепеляво матерясь и брызгая слюной, торчала абсолютно седая, нечёсаная голова старика с блестящей проплешиной на макушке.
Из состояния ступора вывел тяжёлый удар в правое плечо, поваливший меня на землю. Это Вовка, после нескольких бесполезных попыток заставить меня лечь, решил спасти друга от неминуемой гибели, просто сбив с ног. Только рухнув на траву у забора, я осознал всю абсурдность ситуации и истерически засмеялся. Вовке, видимо, было не до смеха, так как сквозь выступившие слёзы, я заметил в его руке пистолет. Тут уже и моё веселье как рукой сняло:
— Вован, ты чего? Не дури, друг, это ж дед старый! Маразматик какой-нибудь! У него, скорее всего, и патронов-то нет для такого антиквариата. Спрячь пукалку, пока кто-нибудь не увидел. Или тебе приключений мало?
— Приключений? Серёжа, этот дедушка сейчас тебя одной очередью скосит и фамилии не спросит!
Друг явно был настроен решительно, и нужно было что-то срочно предпринимать.
— Отец! Послушай… — начал было я переговоры, но дед меня перебил.
— Сынок?
Мы с другом невольно притихли. Было в его интонации столько надежды, тепла и радости, что мы в очередной раз обалдели.
— Отец, мы не хотели помешать, честное слово! — продолжил я, — Мы просто спросить хотели! Спрячь пулемёт, пока…
— Сынок! — уже дрожащим голосом воскликнул старик, а уже через мгновение за забором послышались торопливые шаркающие шаги, приближающиеся к калитке.
— Ну вот… — облегчённо вздохнул я и посмотрел на Вовку, который теперь был шокирован не меньше, чем я вначале. Он спрятал пистолет, и мы медленно поднялись с земли. В этот момент калитка отворилась, и перед нами предстал маленький, худющий, бородатый и очень старый дед, с мутными и мокрыми от слёз глазами. Он стоял босиком, а одет был в старую, выгоревшую от времени байковую рубашку и ещё более старые, заношенные брюки. На крыльце больше никого не было, кроме уже упомянутого старинного пулемёта. Дед возбуждённо дышал и, щурясь, всматривался в наши лица.
— Здравствуйте, — промямлил я, всё ещё пребывая в лёгком шоке.
— Сынок! — ещё громче воскликнул дед и, отбросив в сторону свою клюку, бросился меня обнимать. Вовка смотрел то на деда, то на меня. Я всем своим видом показывал другу, что не имею никаких родственных связей с этим человеком, а тот в ответ только сдерживал смех и, скрестив руки на груди, ждал развития сюжета.
— Это уже «Санта Барбара» какая-то, — пробормотал Вовка, а потом, как будто вспомнив что-то, встрепенулся и, выпучив глаза, начал интенсивно размахивать руками и утвердительно качать головой. Тут и до меня дошло, и я тоже обнял старика.
— Бать, ну что ты, прекрати. Нормально всё. Не дури, бать! — дед продолжал всхлипывать, тычась мне в грудь. — Ты нас во двор пустишь? Или мы так и будем тут стоять? — весёлым голосом начал я спектакль.
Тот, наконец, разжал свои отеческие объятия и смущённо засуетился:
— Так это… Ох! Так вы проходьте, детки… Что ж это… Э-хэ-хэ! — старик прищурил глаз, заулыбался, обнажив беззубые дёсны, и погрозил мне кривым пальцем: — Ох, и Вовка! Ох, и жук!
Вовчик нахмурил брови и, с ещё большим удивлением, уставился на меня.
Слово «жук» у него получалось как «зук», а букву «р» дед выговаривал с помощью одних только губ, потому, слово «проходьте» выходило, как «пброхотте». Всё это каким-то чудесным образом сочеталось с комичной внешностью и вызывало настоящее умиление, а вот настороженность и раздражение, минуту назад разбуженные видом пулемёта, моментально куда-то испарились.
— А ты чего стоишь, ирод? — старик грозно топнул ногой и замахнулся на Вовку своей клюкой. — Где жбан мой заховав? А? Ух, басурманин!