— Канализация? В конце концов, должны же они были куда-то сливать кровь… Вопрос, конечно, откуда они ее столько брали…
— Похоже, — задумчиво согласился Гаррет. — А там может быть запасной выход на поверхность.
— Вот ты туда и лезь, — отрезала я, отгадав его ход мыслей. — А я подожду здесь и прослежу, чтобы Колыбель не захлопнула за тобой пол. Найдешь свое золото, полов… — Я осеклась. — И выяснишь, можно ли оттуда выбраться другим путем.
Он кивнул, сделав вид, что не заметил моей оговорки, и осторожно спрыгнул вниз.
Железо под его сапогами отдалось гулким эхом.
Гаррет пошатнулся, балансируя на скользком железе, взмахнул руками и обрел равновесие. Махнув мне рукой и криво улыбнувшись, он осторожно спрыгнул вниз, посветив себе перед этим огненной стрелой.
И я осталась одна.
— Энн? Что у тебя опять с глазами?
…
— Почему ты молчишь?
…
— Энн?
…
— Энн!
Линии уходили наверх с каждого камня в кладке, черные, пульсирующие, гладкие и блестящие.
— Я идиот, — злобно прошипел он и снова ударил меня по лицу.
На этот раз оказалось больнее, и я пнула его в ответ в колено.
— Незачем так орать, я смотрю. Не мешай.
Ответил он немного погодя.
— На что смотришь?
— На связи. Не мешай, я сказала.
Линии соединялись почти на самом верху лестницы в одну большую и вели дальше — выше, на первый этаж.
Это действительно то, что я думаю?
У трупа ведьмы одна из нитей слабо извивалась, оторванная от марионетки.
— И к чему они в итоге ведут — все эти связи?
Я моргнула и посмотрела на Гаррета.
— Еще раз ударишь меня, сломаю нос, — пообещала я, потирая горящую щеку.
— Какие связи? — недовольно спросил он.
— Не знаю, никогда таких не видела. Но если я думаю правильно, мы сможем найти что-то вроде… сердца Колыбели. То, что хлопает дверьми, заставляет повторяться крики давно умерших людей и прочее. Они идут от каждого камня, но не могут прикоснуться к нам. Почему?
Гаррет поморщился.
— Меня пугают твои перепады настроения, душа моя.
Колыбель призрачно захохотала.
— Это все она, — пожала я плечами. — Накатывает то одно, то другое. Понимаю, что веду себя странно, но сопротивляться трудно. Ты нашел золото?
Он кивнул и потряс сумкой.
— Тогда идем. Где Башня Персонала?
Вход в Башню Персонала начинался с простой железной лестницы в первой части Колыбели, аккурат перед клеткой-переходом. И он был плотно завален камнями так, что на разборку завала ушли бы месяцы кропотливого труда. И ни люка на потолке, ничего, что могло бы послужить запасным входом.
— Это только прихожая башни, сама она дальше, — пояснил Гаррет.
— И как мы туда проберемся? А! Снаружи! Если найти удобное место, куда сможет воткнуться веревочная стрела…
Оставался сущий пустяк — выйти на улицу.
Глава 7
…Двери оказались предсказуемо закрытыми.
Запертыми, недоступными, заблокированными. Стоило только подойти к ним, как сознание исчезало вместе с яркой молочно-грязной вспышкой света. К глазам тянулся тонкий-тонкий, серебряный инструмент — неотвратимо, а за спиной смеялась Колыбель.
Смеялась она до тех пор, пока сознание не прояснялось липкой безнадежностью, сбивая с толку восприятие реальности.
А она распарывалась по швам даже у рационального и циничного до последней капли крови Гаррета. Он долго хлопал глазами, пока я хлесткими ударами по лицу пыталась привести его в себя.
Входная дверь будто стиралась, выглядела недоделанным детским рисунком, которому не хватает красок, реалистичности и мелких деталей. Я пыталась зацепиться за нее взглядом, не дать Колыбели стереть из памяти ее облик, но мысли ворочались, как муха в жидком меду. Не находилось ни одного слова, способного описать дверь. Я не помнила, из чего она сделана, какого она размера, двойная она или одинарная. Помнила только, почему мы в нее не вошли.
— Все, — медленно шевеля губами, прошептал Гаррет.
Что — все, я не поняла, но переспросить показалось такой глупостью, что я не решилась открыть рот.
Кто-то позади запел — прямо за спиной, тоненьким, детским голосом, прозрачным и призрачным, как слеза буррика.
«Леди тлеющих углей, ты скажи-ка мне скорей…»
— Гаррет, не слушай ее, — кажется, закричала я, понимая, наконец, против чего мы вышли.
«Где ты бродишь в поздний час?
Может, в логове сейчас?»
Против того, что победить нам не по силам. Мы вышли против Города.
Разум Колыбели родственен Городу, так же, как разум Бонхарда. Они здесь по его согласию. Мы здесь тоже по его согласию.