Перед смертью, наверное.
Пусть он и был вольной и невольной причиной моей смерти. И потому, что затащил меня в этот дом. И потому, что ничего не знал о той опасности, которая нас подстерегала.
А мне хотелось чувствовать совсем другие руки, а еще — другие губы, и, возможно, не только губы, потому что сейчас мне стало совсем не важно, что вдалбливали в меня с рождения. Эти странные глупые предрассудки лишили меня человека, который был мне нужен, как никто и никогда.
Мне не хватало воздуха, я захрипела. Дикки испуганно свалил меня на пол и замахал на меня чем-то, то ли руками, то ли куском ткани, но я сознавала, насколько бесполезны его усилия.
Мне не было страшно, меня охватила тоска. Я уйду, а Гаррет, Мафусаил, Артемус останутся здесь, и я даже призраком никогда не увижу их.
— Энни! — позвал меня кто-то из темноты Колыбели, и я закрыла глаза и умерла.
Глава 12
Пришла в себя я оттого, что кто-то пытался открыть мне глаз.
— Отстань, — вяло попросила я и отдернулась.
— Рад, что ты пришла в себя.
— Отстань…
— Прости, но никак не могу.
Я напряглась — голос никак не походил на испуганный говор Дикки, заглатывающего окончания в сильном волнении. Впрочем, кто-то, кто был не Дикки, не особо и волновался, я не слышала голоса спокойнее и увереннее.
Хотя…
Что происходит? Я что же, так и не умерла?
— Энни?
Я открыла глаза и увидела склонившегося над собой Артемуса. От неожиданности я заморгала и совсем запуталась.
— Ты жив, — прохрипела я и закашлялась.
Неожиданно оказалось, что горло болело так, будто его резали зазубренным тесаком, а потом невыносимо долго зашивали тупой иглой. Меня тут же подняли сильные руки и дали отдышаться после короткого, но мучительного приступа.
— Это ты жива, — укоризненно сказал он. — Если бы Гаррету не пришло письмо в моем присутствии, принесли бы мне твой труп. Легче?
Я кивнула и почувствовала, как он ослабляет захват.
— Давай, посмотри на меня, подыши спокойно и постарайся ничего не говорить пока.
Я послушалась, вглядываясь в усталое, бледное лицо Артемуса, дышала, вспоминала, с чего все началось.
И хотела плакать.
Артемус выглядел все так же ужасающе старым и больным. Но спокойным, в отличие от меня, и я неловко его обняла, чувствуя, что не могу сдерживать слезы.
— Энни, — он с готовностью погладил меня по спине, — послушай, Гаррет тебя обманул. Я не болен, и я говорил тебе об этом, и я совсем не собираюсь умирать. Ну скажи, почему ты мне никогда не веришь? Иногда мне кажется, что ты считаешь меня чудовищем.
— Что? — от неожиданности я икнула. — Не болен? Что значит — обманул?
И зашлась в страшном кашле.
— Тихо, — Артемус взял меня за плечи, — успокойся для начала. И ради всего святого, молчи, я способен тебе все объяснить и без твоих вопросов. Тихо.
Каждый раз, когда я пыталась что-то сказать, больное горло будто раздирали чем-то, но молчать было выше моих сил, и я попыталась шептать, отчего снова закашлялась.
— Горло твое и грудь болят, потому что я был неосторожен. Но ты умирала, когда мы с Гарретом появились у того дома, и у меня было мало времени. Через пару дней горло я вылечу, а синяки на груди пройдут сами. Никто не умрет, Энни, ни ты, ни я. Молчи, ладно?
Я кивнула и снова обняла Артемуса, не в силах поверить его словам. Как это — не болен? И как это — Гаррет меня обманул? Зачем?
От этого вопроса я поморщилась. Наверное, я возненавижу это слово до конца своих дней.
Почему Гаррет меня обманывал? И в чем?
— Ты уже в порядке и сможешь встать, — с непонятной интонацией сказал Артемус. — Поднимайся, нужно поесть и выпить чего-нибудь горячего. Вся твоя слабость от голода.
Ноги и руки действительно снова мне подчинялись, будто и не было того бессилия на полу проклятого особняка, но поднималась я с опаской, цепляясь за крепкую руку Артемуса и радуясь, что я могу это делать. Могу цепляться, а главное — цепляться за его руку. Сложно было даже понять, какая из причин радостнее.
И все же — Гаррет меня обманул? Гаррет? Нет, я не очень удивилась, он часто недоговаривал и врал мне, впрочем, как и я ему. Но… это дело было слишком серьезное, чтобы лгать. Почему?
Я села на подушку в крупную и яркую клетку у горящего камина и прислонилась спиной к теплым кирпичам. Ноги все же дрожали, и кружилась голова. А когда в комнате запахло свежим кофе, я почувствовала, что ужасно голодна.
— Я начну сначала, хорошо? — спросил он, вручая мне большую, наполненную крепким кофе кружку и мясо на тарелке. — А ты ешь.