— Теперь понятно. Значит, ты не знаешь, что тебе делать, — Ооки кивнула, и её плечи опустились. Она взглянула на Саяму, и со всей серьёзностью произнесла, — Я начинаю понимать, почему ты впадаешь крайности по любому поводу.
— Я не могу пропустить этого мимо ушей. Кто это, по-вашему, впадает в крайности?
— Что? Ты меня не слышал? Это что у тебя там, нос вместо ушей?
Левая рука Саямы отвесила молниеносный щелчок по лбу той, что задавала вопросы с такой серьёзностью.
— Ааааай, — застонала Ооки, присев.
Саяма поднес руку к подбородку и произнес:
— Некоторые учителя могут говорить ужасные вещи о своих учениках.
В итоге, Саяма не покинул общежитие вплоть до начала пятого.
Ушло немало времени на то, чтобы одеться в костюм-тройку, доставшийся от дедушки, и подготовить печать и диктофон, необходимые для официальной записи. Он написал свое время ухода на регистрационном столе в общежитии и ушел.
Солнце по-прежнему сияло в небесах.
Он шёл сквозь мощёную площадку между школьными корпусами и общежитием. Ее обычно использовали как факультетскую стоянку. Он направлялся к главным воротам.
Срезав напрямик и повернув за корпус второго года, он услышал пение птиц в листве.
Прислушавшись к ним, Саяма обратил внимание на два звука, которые не являлись чириканием.
Первым была органная музыка, доносящаяся из музыкальной комнаты на втором этаже школьного здания.
— Silent Night…
Он вспомнил, что обычно слышал его по выходным. Однако, это первый раз, когда он смог определить, откуда точно исходил звук. Он задался вопросом, кто же это играет, но исполнение было настолько безупречным, что он решил, это не ученик.
На фоне играющего органа, приближался иной звук.
Это был шум мотоциклетного мотора. Если точнее, низкий тон 4-тактного двигателя.
Поняв, что он доносится от главных ворот, Саяма пробормотал:
— Изумо и Казами.
Затем он вышел на асфальтовую дорогу к западу от здания школы.
Он взглянул вперед на учительский корпус, обширную спортплощадку и центр боевых искусств, и обнаружил двух человек верхом на мотоцикле, вынырнувших из-за угла клубного здания. Несмотря на обилие выхлопов, черный прогулочный мотоцикл плавно двигался вдоль дороги.
В седле мотоцикла виднелись хорошо сложенный парень в легком коричневом пиджаке и коротковато стриженая девушка с черным рюкзаком за спиной. Спина, оголенная безрукавкой девушки, была развернута в сторону, где стоял Саяма.
Мчась на мотоцикле, парочка переговаривалась.
Неожиданно, парень обратил внимание на Саяму. Дружелюбная улыбка окрасила его довольно худощавое лицо.
— Эй, — произнес он с поднятой рукой.
Затем он остановил мотоцикл рядом с Саямой.
Парень был выше 180 сантиметров и довольно широкоплеч, потому без труда поддерживал вес мотоцикла одной ногой.
Девушка мягко покачнулась и примостилась на спине у парня.
Парень улыбнулся, когда девушка оперлась на него.
Он поднял глаза и промолвил:
— Куда это ты намылился, Саяма-полудурок? Опять изрыгать оскорбления на кого-то?
Саяма приложил руку ко лбу и вздохнул.
С голосом, предвещающим бурю, он произнес:
— Изумо, в отличие от тебя, мой мозг работает нормально. И я никогда ни на кого не изрыгаю оскорблений, грязный ты ублюдок.
— Ну да, конечно. Спасибо, что сохраняешь свою манеру поведения и во время весенних каникул.
— Не стоит благодарностей. Но, в самом деле, нужно ли трем членам школьного совета вести подобный разговор?
Молодой парень, Изумо, на это горько улыбнулся.
— Разумеется, нет, — он кивнул.
Девушка, опиравшаяся ему на спину, повернулась в их сторону:
— Саяма, ты направляешься в ИАИ, да?
— Так и есть. Казами, Изумо, а что вы?
— Я просто рулил в общежитие, чтобы позабавиться с Чисато… кх!
Едва он это сказал, голова Изумо вздернулась вверх. Девушка по имени Казами подхватила его голову и челюсть сзади. Болезненный звук раздался от шеи Изумо, и он мягко упал навзничь.
— Каку, он не об этом спрашивает. Саяма хотел узнать, откуда мы приехали.
Голова Изумо прилегла отдохнуть на коленях Казами, и парень перестал двигаться.