Саяма положил руку на плечо Ооки и кивнул с совершенно серьёзным выражением лица:
— Если Вы ищете симпатии, то с Вами все кончено, Ооки-сенсей. Хотя, быть может, вы только на краю обрыва.
— Извини, но это меня раздражает, потому, прошу, перестань, — с полуприкрытыми глазами Ооки вышла на аварийную лестницу.
Почесав голову, она сказала:
— Говорить с тобой утомительно. Ты все воспринимаешь всерьёз.
Саяма легко улыбнулся:
— Всерьёз? Я…
— Разве нет? Ведь тебя выбрали вице-президентом на выборах школьного совета, и твои оценки действительно превосходны.
— Так и есть, — кивнул Саяма. Он скрестил руки на груди и задумался. Три секунды спустя, — Я ни за что в жизни не брался всерьёз. Я просто не могу себя к этому принудить.
— …Что?
Саяма проигнорировал вопрос Ооки и пожал плечами:
— Дело в том, всё, с чем я сталкивался в школе, заканчивалось раньше, чем я успевал взяться за это всерьёз. Помнится, дед обругал меня однажды, он говорил мне никогда не оседать в небольшом месте.
— Вот как, — произнесла Ооки, кивнув. Она облокотилась на перила у лестницы,— Твой дед был удивительным человеком. Сравнивая тебя с ним, я могу понять ход твоих мыслей.
— Да. Если сравнить с дедом, который мог дать японской экономике смачную пощечину из-за кулис, вице-президент этого академического городка ничего не значит.
— Это многое значит.
— Но ведь суть в том, что я никогда по-настоящему себя не испытывал. Во время вице-президентской гонки мой соперник впал в отчаяние настолько, что, в надежде заполучить популярность, танцевал голышом. Против меня у него не было и шанса.
— А это не ты ли запустил петарду ему в зад как раз во время его голого выступления?
— Нет, это был Изумо, когда он крушил всех в своей президентской гонке. Он даже взял металлическую трубку в качестве ствола для увеличения точности. Весьма нетипичное поведение для ученика третьего года.
— В таком случае мне лучше не спрашивать, кто взорвал сцену после этого…
— Лучше не спрашивать... Вы постепенно учитесь налаживать жизнь, Ооки-сенсей?
— Да-да. Но я волнуюсь за свою участь в роли следующего консультанта при школьном совете, — Ооки нахмурилась и вздохнула, перед тем, как продолжить. — Школа и впрямь так для тебя скучна?
После этих слов Саяма замер.
Он направил свой взгляд навстречу голубым глазам Ооки.
После небольшой паузы, он слегка покачал головой.
— У меня нет претензий к школе. Правда в том, что и выборы школьного совета, и оценки — вещи столь незначительные, что мне не нужно всерьёз напрягаться ради них. Однако это не значит, что школа скучна. Вполне естественно относиться к ней как к незначительному месту. В то же время, школа полна мелких радостей.
— Ну что за сложный ребенок…
После краткой паузы Ооки перегнулась через перила, на которые опиралась, и взглянула в небо.
Тогда же Саяма взглянул на часы. Было 2:50.
— Ооки-сенсей, я думаю, мне пора возвращаться в общежитие.
— Ты скоро уходишь?
— Да. Как только переоденусь в костюм, мне нужно будет получить нечто схожее с завещанием моего деда.
Саяма открыл запасной выход. Ооки торопливо оторвалась от перил и направилась к отрытой двери. Саяма также вошел на территорию школы, затворив за собой двери.
Саяма шагал по коридору бок о бок с Ооки. К боковой стенке класса был прикреплен последний номер школьной газеты. Первый PR-клуб размещал газету раз в неделю. Она обычно состояла из статей, связанных с ИАИ, также в этом номере отражался уровень школьной занятости в ИАИ, равно как и другие статьи.
Ооки остановилась, глядя на один из заголовков на уровне глаз, что были ниже уровня Саямы:
— Они обнаружили многосолнечную звездную систему, с большой вероятностью пригодную для жизни… Это потрясающе!
— Её обнаружили буквально на днях. Простого взгляда на статью хватит, чтобы понять, насколько сложно будет выполнить всё остальное.
Саяма указал на другую статью. Фотография рядом с ней изображала громадный набор машинерии, рухнувшей на обширную асфальтированную площадь.
— Согласно этому, они создали восьмиметрового двух-педального робота и потерпели крах. Суставы оказались настолько слабыми, что его колени сломались от простой ходьбы… Что бы мы там ни обнаружили, грош цена всему этому, если нет технологий для его воплощения.
— Хмм. Это вроде встречи с красивой девушкой, но не знаешь, как с ней заговорить.
— Я рад, что Вы так мудры. Вы таким путем находите себе отговорку?
— Ну, на прошлое Рождество кое-кто из моих друзей и я… стоп, нет!
Когда Ооки это произнесла, Саяма понял, что она пристально на него смотрит.
На что она смотрит? Задавался он вопросом.
— Разве моя улыбка такое редкое явление?
— Не такое и редкое. Просто любопытное.
Ооки возобновила движение. Саяма последовал за ней.
— Могу я попросить рассказать о твоем деде? — спросила Ооки.
— Разумеется, — ответил Саяма.
Ему нечего было скрывать. И поэтому он рассказал.
Пока они шли, парень говорил о многом.
Он поведал о том, как его дед оставил театр военных действий во время Второй Мировой и занялся неким исследованием.
— И похоже, Институт Авиации Изумо был связан с этим уже тогда. После войны те связи и открытия, приобретённые им, стали отправной точкой для внедрения в финансовый мир, и сделали из него корпоративного шантажиста.
— Корпоративный шантажист, вот как?
— Он делал множество ужасных вещей… Каждый раз, когда его имя появлялось в газете, он выдавал одну и ту же фразу...
Ооки кивнула и оборвала его:
— Фамилия "Саяма" предписывает роль злодея, да? Я видела ее однажды в еженедельнике.
— Именно так. Мой дед был злодеем до мозга костей. Стоило ему признать достойного противника врагом или злодеем, как он начинал сражаться с ним, становясь еще большим злом. И… вот почему я не хочу браться за что-то всерьёз.
— Почему же?
— Я неопытен. Фамилия "Саяма" предписывает роль злодея. Мой дед всегда говорил, что мои способности предназначены для исполнения роли необходимого зла. Однако он умер, научив меня лишь тому, как это делать.
— Значит… ты не знаешь, когда именно твое зло необходимо?
— Точно. Я не хочу умирать, так что, возможно, настанет время, когда мне придется действовать всерьёз. Однако действовать всерьёз, не зная, по-настоящему ли это необходимо, по истине ужасает.
Говоря это, Саяма вдруг приложил правую руку к груди.
Когда он засунул руку под пиджак и прикоснулся к груди, Ооки бросила, не глядя в его сторону:
— Звучит так, будто тебе по-своему с этим тяжело.
— Да, — он кивнул.
— Тогда, могу я спросить о твоем отце?
— Зачем?
— Я никогда не спрашивала в прошлом году, хоть и была твоим классным руководителем, и…— она немного смутилась. — Я думаю это часть работы учителя.
Саяма кивнул, слегка поддерживая левую сторону груди. Переведя дух, он заговорил:
— Здесь не о чем волноваться. Это простой вопрос. Другое дело, как много Вы уже знаете, Ооки-сенсей? Мне любопытно.
Ооки подняла взгляд и скрестила руки на груди:
— Твоего отца усыновил твой дед, и он вошёл в состав ИАИ в одно время с твоей матерью. Однако его убили во время Большого Кансайского Землетрясения в конце 95-го. Твоя мать, нуу… она взяла тебя с собой и…
Увидев горькую улыбку Саямы, Ооки затихла.
— Перед тем как попросить Вас об этом не переживать, мне следует кое-что подкорректировать. Мой отец стал вторичной жертвой землетрясения, когда был послан ИАИ в качестве ликвидатора.
Саяма перевел дыхание. Он поднял пустую левую руку. На этом изрубцованном левом кулаке, на среднем пальце виднелось женское кольцо. Жемчужное украшение слабо сверкало в тускло освещенном коридоре.