— Это была правда, — пробормотал Саяма, перед тем как оглянуться.
Нечто, виденное им в прошлом, находилось там. В землю вонзился почти двухметровый меч.
— Значит, эти воспоминания твои, священный меч Грам.
В ответ по поверхности меча пробежался слабый свет. Он походил на пульс. Меч выглядел живым.
И вслед за тем они услышали голос.
— Да, я Грам. Просто Грам. Я не свершил ничего достойного титула «священного меча», — он замолчал на один удар пульса. — В этот год мне исполнилось шестьдесят, считая летами Лоу-Гира, но я провел большую часть этого времени спящим.
На фоне луны в ветреном лесу, на дереве рядом с обрывом расположились две фигуры.
Они обе были девушками.
Первой оказалась высокая девушка, с черными волосами, связанными сзади. Она лежала на толстой ветке, скрестив ноги. Она оделась в черный летний плащ поверх плотной черной рубашки и коричневых брюк.
На ветке ниже нее, сидела длинноволосая девушка, сложив ноги вместе. Она носила черную накидку на плечах, и ее слегка качающиеся ноги почти полностью скрывало длинное черное платье.
Девушка выше глядела в сторону леса. Она взирала на искры и взрывы, мелькающие в той глубокой тьме. Она также прислушивалась к звукам.
— Ну что ж. Как ты думаешь, какая сторона победит, Сино?
Девушка по имени Сино повернула шею вверх и одарила горькой улыбкой другую девушку.
— Я не знаю… Тебе любопытно, сводная сестрица Микоку?
— Нет, не особо. Я уверена, наш отчим Хаджи уже в курсе, чем все кончится. Не существует ничего, чего бы торговец информацией Хаджи не знал.
— Конечно, но Путь Левиафана начался, да? — Сино услышала взрыв. — Ух ты! Всё стало так сверкать!
— Судя по всему, это конец Городской фракции. Продолжительность жизни Фафнира Возрожденного на исходе… Шестьдесят лет — долгий срок.
— Да, — согласилась Сино, болтая ногами.
Микоку закрыла глаза и ощутила вибрацию, исходящую от древесного ствола.
— Опять эта песня, Сино?
— Да. Там был еще один взрыв, правда? Когда я слышу кучу стрельбы, у меня такое чувство, что я теряю связь с миром.
— Чем чаще ты будешь приходить в подобные места, тем больше неподходящих тонов ты услышишь в своей голове.
— Да, — согласилась Сино, пробормотав кусочек гимна, играющего в ее сердце. — All’s asleep, one sole light, just the faithful and holy pair.
С все еще закрытыми глазами, Микоку кивнула. Она сложила руки на груди и произнесла:
— Тихая ночь… Святое Дитя родилось в эту ночь, хм?
Саяма стоял под лунным светом, обнимая Синдзё. Он схватил эфес Грама правой рукой и вытащил его из земли.
— Ты легкий…
— Я практически полностью пуст внутри. Однако внутренняя конструкция обладает полостью, расширенной в семь тысяч раз с помощью письма. Большая часть ее заполнена уплотнением и запечатывающими словами.
— Вот как.
Саяма поднял Грам вверх правой рукой и попытался им взмахнуть.
Он рассек окружающий жар, издавая свист. Судя по всему, меч весил три килограмма, и этот вес равномерно распределялся по всей площади. Саяма назвал его легким, но осознал, что ошибался. Он был отлично сбалансирован. Казалось, что центр тяжести меча смещался вместе с его рукой. Он был так легок в использовании, что парень, без сомнения, мог размахивать им как угодно.
Саяма держал Грам правой рукой и повернулся к Синдзё, которую обнимал левой.
Синдзё глядела на него. Когда их глаза встретились, она резко опустила взор.
— Т-тебе удалось вернуть Грам.
— Почему ты отводишь глаза?
— Э? О, ну… Ты слышал, что я сказала Фафниру Возрожденному ранее?
— Нет, вообще ничего, — честно признался Саяма.
— О. Ну раз ты так говоришь, Саяма-кун, значит, наверняка слышал…
— Синдзё-кун, похоже, у тебя сложилось обо мне несколько ошибочное мнение.
Саяма наклонил голову и услышал голос из своей правой руки.
— Саяма и Синдзё?
Это Грам. Брови Саямы вздернулись, когда он услышал его низкий голос. Синдзё также повернула на него взгляд. Как и Баку.
Но до того, как они успели что-то сказать, Грам заговорил снова.
— Этот мир управляется Лоу-Гиром, верно?
Саяма кивнул. Похоже, Грам и вправду спал.
Это означало, что им необходимо общее понимание ситуации. Думая об этом, Саяма произнес:
— Да. В данный момент мы начали послевоенные переговоры с выжившими из прочих Гиров.
— Вот как, — вымолвил Грам. — Значит, во время моего девятнадцатилетнего сна мир решил попросить прощения.
— Девятнадцатилетнего? Ты уверен, что не подразумевал шестьдесят лет? Мне казалось, как раз тогда тебя погрузили в сон…
— Я не могу дать на это ответа. Я пообещал тому, кто пробудил меня. — изрек Грам. — Вы сказали, что ваши имена Саяма и Синдзё, разве не так?.. Чего вы хотите отныне? Вы ищете прошлого, которого не знаете?
В ответ на этот вопрос Саяма ощутил легкое давление в левой части груди.
Если он продолжит следовать по Пути Левиафана, ему придется столкнуться с прошлым, которое породило эту боль.
Но Саяма сказал:
— Я желаю боли. И причину этой боли.
— Ты хочешь сказать, что не станешь отрицать кончину Гиров, вызванную твоими предками? Ты не станешь отрицать всё то, что началось со зла, свершенного моим кратким хозяином, Зигфридом?
Я полагаю, что так, — подумал про себя Саяма.
Парень узнает прошлое своей семьи в форме боли, но это ему и следовало узнать. В конце концов…
…Вот где я смогу стать серьёзным.
Он не нуждался ни в чьем разрешении. Парень самостоятельно желал быть здесь. И поэтому он кивнул.
— Да. Я не стану отрицать или отвергать это. Вот чего я хочу.
— Вот как. Тогда послушай, юноша, несущий фамилию Саяма, — меч замолчал на секунду. — Юноша, ты есть скопление невежества, кто по-прежнему не знает ничего, и кому ничего не рассказали. Приготовься. Если ты желаешь обладать мною сейчас, ты усомнишься в себе в будущем. Ты узнаешь, что ты потомок великих преступников.
— Великих преступников?..
— Значение этого ты должен возжелать и добыть самостоятельного.
— Какие безответственные слова.
— Если ты возжелаешь этого в мучительной степени, это тебя спасет. Потому не перекладывай обязанность отвечать на меня. Такова моя вера, как жителя 1-го Гира, содержащего концепты письма: письмо обрело форму, желая оставить после себя то, что лежит внутри сердца… Это то же самое. Лишь возжелав всего сердцем и наделив это формой, ты сможешь что-то предпринять.
— Если я сегодня одержу победу, ты думаешь, я получу ответ на свою боль?
— Да, — сказал Грам. — Твоя боль, связанная с первым Гиром, исчезнет. Однако…
— Однако?
— Ты узришь лишь частицу всего. Это положит начало. Так готовься же. Едва ты станешь у входа, ты не сможешь повернуть до тех пор, пока не узришь всего до самого конца. Ты узришь создание истории, которая началась с нас, — он замолк, — и закончится на этой девушке. Ты узришь историю того, как всё подошло к концу. Ты узришь хроники конца света.
— Синдзё-кун?.. Почему?
— Она ключ, связующий все воедино… Ты узнаешь, почему, если будешь продолжать сражаться.
Рукой, обнимающей Синдзё, Саяма ощутил, как она сглотнула.
И Саяма понял, что он сглотнул в тот же самый миг.
— Так как же ты поступишь, юноша? Ты всё еще желаешь этого?! Ты все еще желаешь использовать меня, чтобы отсечь боль 1-го Гира?! Если поистине этого желаешь, я стану твоим священным мечом!
На этих словах Саяма заметил на поле боя движение.
Сквозь лес в центре поля, ветер сдул прочь мерцание в воздухе.
И на том месте, где растворилось дрожание атмосферы, показалась гигантская фигура.
— Это…
Фафнир Возрожденный.
Оружие на его поверхности пропало, но первичные бронированные панели этого поднимающегося белого механического дракона оставались целыми. Точки выхода тепла по всему его телу полностью распахнулись. Пар и дрожь воздуха исходили от каждой частички его тела.