Саяма глянул вперед, услышав ее нерешительный вопрос.
Его рука была зажата между ее бедер, и ее нижнее белье скользнуло немного на бок.
Увидев это, он осознал определенный факт: расследование уже завершено.
— Синдзё-кун, как долго ты планируешь держать мою руку между своих бедер? …Гха!
— И кто ж-же, по-твоему, в этом виноват?!
— Хе… хе-хе-хе. Схватить мою руку и пнуть меня коленом? Неплохо.
Синдзё не убрала руки с его спины, потому он попытался убрать их самостоятельно.
— Нет. Ты снова попробуешь сделать что-нибудь странное. Не двигайся. Шевельнешься — снова получишь коленом.
— Успокойся, Синдзё-кун.
— С-скажи то, что меня успокоит.
— Очень хорошо, — произнес Саяма, кивая. — Как-то ночью на пути в кровать на верхнюю полку, я невольно скользнул взглядом вниз, где спал Синдзё Сецу. Я так сильно отвлекся на его зад, что весьма резко вонзил ноготь моего мизинца в лестницу.
— Ваа! Не рассказывай вещи, от которых я еще сильнее разволнуюсь!
— Вот как, — Саяма выдал вздох, на секунду задумался и сообщил свои предыдущие мысли. — Судя по всему, твоя ложь и мое подозрение — это две разные вещи.
Лицо Синдзё налилось изумлением.
— Какая невероятная проницательность с твоей стороны.
— Мне кажется, у нас с тобой недопонимание фундаментального уровня.
Саяма снова прикоснулся к ее рукам и сумел их убрать.
Парень встал и осознал, что она глядела на него с опущенной головой.
Когда он увидел ее трепещущие плечи и стройное тело, то без колебаний ее обнял.
— Ах…
— Прости, но это устранило мое недоразумение.
— У меня такое чувство, что позже неожиданно появится второе или третье недоразумение…
— Уверяю, этого не случится. …Так, ты расскажешь мне в итоге свою ложь?
Синдзё немного сжалась, и, в конце концов, покачала головой.
— Я не хочу тебе рассказывать… Едва ты узнаешь правду, боюсь, ты меня оставишь.
— Но не рассказав, ты никогда не узнаешь, оставлю я тебя или нет.
— Но если я тебе расскажу, ты определенно узнаешь правду. Это меня пугает.
— Понимаю.
— Мне не следовало ничего говорить… Путь Левиафана уже начался, и мы зашевелились, потому я не хочу вызывать никаких разладов.
Саяма ничего не ответил, потому что не знал, в чем заключалась ее ложь.
Но она торопливо подняла голову.
Она убрала его руки и отступила на шаг.
— М-мы можем поговорить о чем-то другом?
Саяма кивнул и попытался придумать какую-то приятную тему для беседы.
Когда он обнаружил что-то подходящее, парень глянул в ее черные глаза.
— Школа, которую я посещаю, проводит небольшой фестиваль, известный, как Фестиваль Всеобщего Отдыха.
— Да… Сецу мне об этом рассказывал. Это не тот причудливый фестиваль, где людей сжигают на костре в качестве жертвоприношений? Ты уверен, что это нормально?
— Несколько разочаровывает видеть, что Сецу-кун не понял моей бесстрастной шутки. Как бы там ни было, фестиваль начнется послезавтра. Ты не хочешь прийти?
— Э? Правда?
— Правда. Наш академгородок пропускает не только учеников. И, как у сестры Сецу-куна, у тебя есть полное право на визит.
Лицо Синдзё просветлело. Но затем…
— Как насчет того, чтобы ты, Сецу-кун и я насладились фестивалем вместе? Я могу поводить вас обоих по округе.
Ее выражение лица неожиданно расстроилось.
— Э-э. Если возможно, я бы хотела, чтобы мы были только вдво…— Она запнулась, покачала головой, и опустила плечи. — Прости. Я снова едва не солгала.
— Солгала? Ты имеешь в виду, что не хочешь сходить со мной на фестиваль?
— Нет, я хочу. Но я собиралась солгать, чтобы это осуществить. — Ее ресницы опустились, и она улыбнулась. — Спасибо, но дай мне немного подумать. И… позволь мне кое-что тебе пообещать.
— Что же ты хочешь пообещать?
— Насколько возможно, я постараюсь избегать говорить тебе ненужную ложь.
Ложь, — подумал Саяма. — Скажет ли она мне когда-нибудь, что под этим подразумевает?
Сразу же после этого, боковая дверь неожиданно открылась.
— Я зашла вас проверить, потому что вы на удивление долго переодеваете одну лишь рубашку, — сказала Диана, заходя в раздевалку.
Она увидела Саяму, стоящего перед Синдзё, которая была полуголой.
Улыбающиеся щеки Дианы тут же окрасились пунцовым.
— Ох-хо-хо, батюшки мои!
Женщина поднесла правую руку к щеке.
И левой она оперативно нажала на кнопку внешнего интеркома на стене.
Кнопка активировала аварийную трансляцию по всему зданию.
— Ох, батюшки! Вы только посмотрите, чем тут занимаются этот молодой парень и девушка!
Последовала секундная пауза.
Саяма и Синдзё переглянулись, и парень кивнул. Он улыбался.
— Значит это уже официально, Синдз… гвох!
— Я не хочу, чтобы что-либо становилось официальным вот так!
Колено Синдзё заставило Саяму рухнуть на пол.
Тем временем, из интеркома прозвучало сообщение:
— Э, мы только что получили сигнал на закрытие тренировочного зала. Согласно аварийной трансляции, наши гости зашли слишком далеко. Э-э, официальный представитель уже на пути, чтобы проверить ситуацию. Э-э, прошу всех оставаться на местах и немного подождать.
Синдзё начала лихорадочно одеваться.
Ночь на западной стороне Акигавы насыщали огни некой резиденции.
Это было поместье Тамия. Раздвижные двери выплескивали наружу свет изнутри.
На большом дворе находилось пару худых белых собак, но ни одного человека.
Собаки защищали дом вместе с камерами наблюдения и сенсорами, расставленными по двору.
Псы, охраняющие вход в дом, в эту минуту приближались к одинокой цели.
В деревянные ворота яростно стучали, и женский голос восклицал:
— Эй! Кодзи! Как ты можешь не впускать свою сестру домой?!
Голос, исходящий с другой стороны врат, принадлежал Тамии Рёко, нынешней хозяйке поместья. Не зная, как поступить, собаки поблуждали немного по округе, глядя в сторону врат.
Затем они услышали за забором тихий повторяющийся шум.
Секунду позже в доме заиграла быстрая электронная мелодия.
После всплеска помех за воротами из интеркома раздался голос Кодзи.
— Прекрати так сильно звонить в дверь. Старик Нгуйен вспомнил свою вьетнамскую травму, и у него начались судороги. У него нет медицинской страховки, поэтому если так и продолжится, это приведёт к беде.
— Прости, Кодзи, я слишком увлеклась.
Из интеркома прозвучал вздох.
— Но Кодзи, — ответила Рёко, — ты не можешь выставлять меня за дверь просто потому, что мама и папа взяли спасательный круг и отправились на случайные горячие источники.
— Я поступлю так, что бы там ни говорили мама с папой. Тот, кто во время еды трижды разливает свою чашку с водой, должен быть наказан.
— Э-это не моя вина. Это вина моего локтя.
— Ты должна подумать сейчас о трех вещах. Первая — не оправдывайся. Вторая — подумай о том, что ты натворила. И третье — стань полноценным человеком. Последнее, наверняка, недостижимо, но, может, хотя бы попытаешься?
— Э? Что? Я запуталась в этих номерах. Ты не мог бы объяснить так, чтобы я поняла?
Интерком надолго оставался молчалив.
— Э… А молодой господин смог бы это объяснить? — спросила Рёко после раздумий.
— Он бы не принял это всерьёз. Он всегда был чересчур мягок к тебе.
— Это естественная реакция. Тебе следует относиться к девушкам с заботой.
— Девушкам? Прошу прощения, но сколько тебе лет?
— Чего ты валяешь дурака? Мне 18. В следующий раз постарайся запомнить.
— Полагаю, это значит, что мне 14. Ха-ха-ха. Мне завтра вставать в среднюю школу.
— К-кодзи только что сошел с ума.
— Прости, я просто ощутил желание физически отключить этот интерком. Можно?