— И чего ты так добьёшься? Это сентиментальность, которую ты им навязываешь.
— А что плохого в сентиментальности? Даже машины помнят о прошлом, и, чтобы гордиться своей работой, им нужно какое-то доказательство. Если подобная сентиментальность ошибочна, ты хочешь сказать, что чудесно не иметь эмоций вообще, Аполлон?! Если не будешь ничего делать и избегать всяких эмоций, ты никогда не обретёшь гордость, которую можешь потерять, и никогда не испытаешь боли в прошлом! Но разве не отсутствие этих вещей привело к разрушению людей 3-го Гира и оставило только машины?!
Она рассмеялась.
— Безнадёжные люди, утратившие свои эмоции, сгинули, тогда как машины, со способностью получить эти вещи, выжили. И где же бог, который сделал твой мир таким?
— Ну…
— Этот бог теперь не только у нас в голове. Он в небе над теми машинами, выращивающими цветы! Когда эти цветы неизбежно умрут, это оставит шрам в воспоминаниях тех кукол, и я скажу им не бояться увядания цветов. Так же как они дали цветам расцвести, чтобы создать собственное прошлое, цветы создали их прошлое, чтобы оставить после себя семена. Такое же удовлетворение лежит как в куклах, так и в цветах. Я отыщу своё удовлетворение в увеличении таким образом сентиментальности 3-го Гира, и поэтому буду дико счастлива игнорировать тебя, который это удовлетворение отрицает!
Мияко отдернула голову назад и ощутила, как всё её тело наливается силой.
…Это непременно сработает.
Она выдала последний комментарий, махнув головой в сторону его лба.
— Вот увидишь! Если ты настаиваешь на том, чтобы быть безэмоциональным хозяином, я стану сентиментальной хозяйкой!
На её крик тут же ответил голос от утёса над головой.
— Это правда, Госпожа Мияко?!
Неожиданный голос Мойры 1-й сопроводило несколько десятков фигур, высунувшихся над обрывом.
Мияко замерла на месте, когда услышала звук одновременного движения нескольких человек. По-прежнему удерживая ворот Аполлона и притянув его к себе, она подняла взгляд к утёсу.
Под алым небом собрались Мойра 1-я и прочие горничные. Мойра 2-я отсутствовала, но все, кого она именовала, были здесь.
Стоя на коленях, Мияко глянула на них.
— Ч-что вы тут делаете?
— Мы прибыли, чтобы вас спасти, но Господин Аполлон сказал, что желает сначала с вами поговорить.
Услышав это, Мияко глянула вниз и увидела, что молодой мужчина отвёл взгляд и его плечи тряслись.
…Вот сукин сын.
— Когда ты до этого лежал без сознания, ты притворялся?
— Да, полагаю, можно сказать и так.
— И… ты направлял мои мысли?
— Какое жестокое подозрение, Мияко. Я просто хотел поговорить с тобой начистоту.
— О? Это удивляет.
Мияко кивнула, и в глубине её нутра вскипела новая тёмная эмоция.
Она приоткрыла уста, но вырвался только простой глагол.
— Умри.
— Ха-ха. Ни к чему такая агрессия, Мияко. Женщины должны говорить более милым языком, чем этот.
— Прими милую смерть.
— П-постой. Успокойся, Мияко.
— Смерть это миг. Даже я не могу заставлять её ждать.
— А ты весьма поэтична.
— Значит, мне нужно сочинить тебе элегию? Вива загробная жизнь.
На этих словах, Мияко кое-что осознала.
…А?
Она схватила его правую руку, и глянула на предположительно сломанную кость.
— В чем дело, Мияко? Что-то не так с моей рукой?
Она больше не была сломана.
Мияко ощутила на спине дрожь, но не от страха или удивления. Она не понимала правду в её руке, потому получила чувство неведомого.
Но пока девушка хранила молчание, Аполлон вытащил свою руку из-под её и слегка потряс.
— Похоже, она зажила. Люди 3-го Гира обладают долголетием, в конце концов.
— В-вроде того, — согласилась Мияко, задумавшись.
Согласно Мойре 1-й, народ 3-го Гира имел долгую жизнь, но их метаболизм не отличался от людей Лоу-Гира.
…Так почему же его рука так быстро зажила?
Рана на его лбу также пропала. Мияко дотронулась до собственной головы, и не обнаружила там крови. Это означало, что его рана зажила до того, как начался обмен ударами.
…Что происходит?
Пока она размышляла, Аполлон поднялся, а горничные спустились с холма ему навстречу. Они держали ладони внизу, воспользовались управлением гравитации, чтобы прижать и вернуть рухнувший край утёса на место, и засеменили вниз.
Мойра 1-я находилась во главе, и она с улыбкой глядела туда-сюда между двумя людьми.
— Мы теперь подтвердили, что вы двое наши хозяева.
— Нет, эм. Я просто…
Не успела Мияко рассеяно встать, как Аполлон повернулся спиной и его плечи затряслись.
Как только она осознала, что он смеётся, то ощутила, что её щеки зарделись. Мияко предположила, что под вечерним солнцем никто не заметит, поэтому повернулась к Мойре 1-й, расслабила плечи и подумала.
…Ну, вот как всё обернулось.
— Ладно уж. Я помогу по мере своих сил. Студент университета, занятый поиском работы в современной Японии, знает только идеальную форму корпорации, и я слышала, что поиск места работы для достижения своих целей это способ преодоления экономического спада. Простите, мне не хватает опыта сказать что-нибудь не вырванного из учебника.
Мияко вздохнула и произнесла в ответ на расширение улыбки Мойры 1-й и улыбки упования за её спиной.
— Но ничего не делать — тоже приемлемый курс. Это в сто крат лучше, чем активно всё ухудшать. И всё же, мне бы хотелось сделать что-то с этим миром, который тратится впустую.
— Серьёзно, что происходит?
Голос заливал небольшую, продолговатую комнату.
В комнате мужского общежития находилась двухъярусная кровать и шкафчики рядом со входом, на которых значилось «Пуп земли — Саяма» и «Здравомыслящий — Синдзё».
Из окна напротив входа проглядывалось начало ночи, и у стола перед ним кто-то сидел. Невысокий парень повязал бандану вокруг головы и носил чёрную футболку и штаны от школьной формы.
Он разговаривал с кем-то по мобильному телефону.
— Как там Микаге-сан? А, это её дневник. Она пишет в нём каждый день. Ты можешь на секунду дать ей трубку?
Через несколько секунд, он проговорил к звукам, исходящим из трубки.
— Микаге-сан, ты пишешь в дневнике, да? Не думаю, что смогу его сегодня прочитать, но ничего, если я прочту завтра утром, когда мы отправимся с остальными в Окаяму?
После кратковременной тишины, он немного опустил голову.
— Извини. Я не должен был тебя подводить. В общем, я снова позвоню утром, но если возникнут проблемы, ты можешь попросить Казами-сан мне позвонить. Не переживай. Она старшеклассница, поэтому занимает положение выше меня, и ты можешь ей доверять. Я обещаю, что она не сделает ничего против твоей воли. Можешь передать ей назад трубку?
После ещё одной паузы, он почесал затылок.
— Ах, да. Так и есть. Я как-то могу её понимать, пускай она и не может говорить. Мне просто приходит в голову мысль, о чём она вероятно думает. Конечно, я передам трубку Изумо-сану.
Из нижней койки появился Изумо, одетый в чёрную спортивную куртку, и поднял руку в сторону парня у окна.
Парень бросил ему телефон, и Изумо его поймал.
— Что там, Чисато? Тебе одиноко? — заспано спросил он. — Ага, Хиба сказал что-то о понимании её, даже когда она не говорит. Все эти домыслы выглядят по мне довольно опасными.
— И-изумо-сан! Ты всё испортил!
— Хм? Не переживай об этом, Чисато. Это просто жалобы мелкой сошки. Мы тоже можем понять без слов чего хотим. Вроде, когда мы в постели каждую ночь и — ты убьешь меня, если я скажу что-то ещё? Сбросишь меня завтра с вертолета? Ха-ха-ха. Незачем стесняться.