— Ты можешь... потягаться со мной в переговорах?
— Понятно, — Саяма кивнул и задумчиво поднёс руку к подбородку. — Тебе и правда есть что поставить, но у меня нет ничего. Ты уверен, что этого хочешь?
Ответ тоже занял некоторое время. После задумчивой тишины длиною в пять вздохов старик ответил подтверждением.
— Да. Победа над тобой будет значить, что я превзошёл ваш мир хотя бы в чём-то. Это будет величайшая честь, как потомка 7-го Гира.
— Вот как. Отличная точка зрения. Тогда давай начнём сейчас же. А по поводу ставок...
— Как насчёт моего Концептуального Ядра и намёка о прошлом? ...И я задам один вопрос. Если не сможешь ответить, значит, ты проиграл.
— Ясно, — сказал Саяма снова, созерцая поток реки сквозь ночь.
После короткой паузы Ницзун негромко произнёс.
Его вопрос достиг Саяму сквозь шум текущей воды.
— Можешь ли ты заставить меня солгать под эффектом моего концепта?
— Иными словами, ты хочешь, чтобы я заставил тебя солгать, не останавливая концепт?
— Да.
Саяма задумался над словами мужчины.
Гиес из 3-го Гира не могла лгать, и он однажды заставил её во время переговоров, но это другое. Старик не сможет говорить, пока знает, что соврёт.
...Тогда как же мне вынудить его солгать?
Он размышлял, взирая на течение реки.
Как вдруг его осенило неким фактом. Это был способ выражения лжи.
И поэтому парень медленно поднял голову и посмотрел в ночное небо.
— Ницзун-кун, можно кое-что попробовать? Я собираюсь протестировать, как хорошо ты понимаешь собственный концепт. Ницзун-кун, ты когда-нибудь лгал?
— Да.
— Превосходный ответ. Итак, Ницзун-кун. Если ты лгал, скажи мне, что ты тогда говорил. Но если ты, по факту, никогда не лгал...
Он ясно произнёс.
— Тогда храни молчание.
Ницзун ответил на вопрос Саямы.
— …
Молчанием.
Но сама тишина означала, что он мог здесь солгать.
Это противоречие.
Основываясь на заданных условиях, ответ невозможно дать. Он отталкивал Концептуальное Пространство.
— !!
Как только такой ответ был дан, мир изменился с разбитием стекла.
Пространство расширялось.
Саяма увидел, как вокруг зашевелился воздух, а течение реки ускорилось.
Не в состоянии выдержать внутреннее противоречие барьер Концептуального Пространства раскололся.
И пока ночной ветер омывал берег реки, Саяма горько улыбнулся и подпёр подбородок рукой.
— Это было простое противоречие, но даже его хватило, чтобы преодолеть способность твоего закреплённого концепта. Я предположу, что твоё Концептуальное Ядро не включает в себя концепт для борьбы с противоречиями, потому что является лишь четвёртой частью оригинального размера... Итак, ты удовлетворён этим?
Парень не получил ответа.
Он подождал ещё, но по-прежнему ничего не получил, поэтому приподнял голову от руки.
— Ницзун-кун?
Саяма обернулся, но на склоне, ведущим от реки к лесу, нигде не оказалось старика.
Вместо него там было кое-что другое.
— Концептуальное Ядро.
На уровне глаз Саямы парил десятисантиметровый красный шар.
Такова истинная форма Ницзуна. Это одно из Концептуальных Ядер 7-го Гира.
Саяма потянулся к нему и заметил письмо под алым светом.
На оборванном клочке белого халата была надпись хираганой. Её определённо набросали в спешке.
— Юкио.
Вот и всё, что там было.
Саяма предположил, это значило Синдзё Юкио, но надпись оборвалась прежде, чем сообщила что-либо ещё.
Скорее всего, всё закончилось, когда Ницзун достиг этой точки.
...Почему? Нет, что он пытался мне сказать о прошлом, написав имя "Юкио" хираганой?
И помимо того...
...Он говорит, что важно чтение имени? Или что имя "Юкио" на что-то ссылается?
Размышлениями ответ не отыщешь, поэтому парень поднялся и покачал головой.
— Ну, так и быть. Мне нужно поспешить обратно. Я тревожусь об остальных.
Он потянулся к Концептуальному Ядру Ницзуна и медленно повернул направо.
Шар не разговаривал и представлял собой скопления воспоминаний, но, похоже, готов был пойти с ним.
Саяма кивнул и посмотрел на багровую сферу.
— Хорошо. Ну что ж, идём. Я желаю быстрее спуститься с горы, поэтому не отказался бы от твоей помощи. Судя по всему, твоя основная способность — физическое усиление.
Парень нагнулся в подготовке к бегу вниз по течению.
— Я тревожусь о моих напарниках внизу, Ницзун-кун. Я хочу знать, преуспели ли они.
С этими словами, с багровым Концептуальным Ядром и с новой загадкой Саяма начал бежать вдоль берега реки.
Его скоростную фигуру окутывал ветер, и даже его топот не поспевал.
Казами находилась в больничной палате Изумо.
Помещение утопало во тьме. Единственный свет исходил от аварийной лампы, X-Wi на её спине и луны за окном.
В этой тусклой атмосфере Казами сидела на полу и ела.
Её глаза время от времени косились на одно из двух мест: спящего Изумо на кровати и младенца, который спал на стуле рядом.
Девушка наминала еду с сумки, которую принесла Сибил, пытаясь максимально не шуметь, чтобы не разбудить тех двоих.
Онигири забивали её пустой желудок. Те, которые с тунцом и перемешанным соевым соусом, скорее всего, сделала Хио. Казами подумала, что те, в которые положили чернослив, были от Микаге. Это бы объяснило, почему они все одного размера.
Салат состоял из овощей, сваренных в консоме, чтобы помочь девушке есть быстрее.
Жареную курицу приготовили из экстравагантного грудного мяса. Картошку фри из той же корзинки обильно присыпали острым перцем, но в темноте она узнала об этом только когда попробовала.
Казами казалось, что с точки зрения калорий и веса она об этом пожалеет, но это её награда, полученная за выживание.
Ну а теперь, — подумала девушка, когда отложила термос со спортивным напитком в сторону и вздохнула.
Она потянулась к письму Брюнхильд.
…Способ сражения с четырьмя братьями, да?
Едва лишь Казами начала открывать письмо, как её скрещенные ноги перекинули термос, что вызвало громкий звук.
— Ах.
Вскоре темнота наполнилась плачем.
Младенец отреагировал на звук.
Для ребёнка, который не понимал внешнего мира, все вещи казались либо успокоением, либо удивлением.
Запаниковав от плача, Казами приблизилась к дитю, не поднимая термос.
Девушка встала и быстро подобрала младенца со стула. Когда она присела, X-Wi отреагировал на движение её лопаток, и их обоих окутали крылья света.
Внутри бледной защитной клетки Казами поспешно прижала ребёнка к груди и мягко покачнула его маленькую фигурку.
— Э, ну, что я должна делать? Не плач, не плач… Ты ж меня даже не понимаешь, правда?
Она сама не верила своим словам, но затем кое-что осознала.
Младенца нельзя трясти.
…Так его только напугаешь.
Девушка пыталась его успокоить, но для несведущего ребёнка это была лишь непрерывная тряска.
— В таком случае…
Эм, — засомневалась она и спросила себя в замешательстве с опущенными бровями, когда двинулась всем телом. — Может, вот так?
Казами покачнулась туда-сюда вместе с младенцем.
Медленным, мягким движением, подобно лодке, качающейся на волнах.
— …
Девушка не дала ребёнку трястись одному. Она тоже качалась на воображаемых волнах.
После нескольких повторов Казами наловчилась держать равновесие, чтобы так качаться.
Это отличалось от беготни, и девушка не привыкла использовать так свои мышцы.
Следующее, что она знала — белые крылья колышутся и машут вместе с ней. Их движение немного запаздывало, но когда Казами качалась вправо, то они шли влево, и наоборот.