Даже когда мир распадался, битва не прекращалась.
Диана прислонилась к белой стене и говорила.
Тогда…
Она говорила чётко и ясно о том, что тогда думала.
— В ту ночь, когда настал конец, я прилетела на метле к вратам, созданным на востоке Осаки.
Когда она приземлилась, её стальная метла развалилась, словно сыграв свою роль. Затем ведьма присоединилась к остальным.
В лагере установили защитные концепты, и она сражалась неподалеку, оттого её тело меньше пострадало от отрицательных концептов. Юи и остальные покинули защитный барьер, так что некоторые из них уже жаловались на проблемы со здоровьем.
В лагере была дрожащая девочка, сжимавшая меч Хибы, поэтому её отослали первой.
За ними столп света сиял так ярко, что письмо внутри было не разглядеть.
Это означало, Саяма отдал распоряжение из центра запечатывающего барьера.
Когда свет столпов достигнет пика, такое же количество испустит сам барьер.
…Внутренняя и внешняя часть барьера разделены, и содержимое отправится в пустоту.
Пустота была территорией абсолютного ничто. Там нет ни времени, ни пространства, ни чего бы то ещё.
Но кое-что тревожило Диану, когда печать достигла завершения.
— Директор UCAT Ооширо, внутри барьера ещё кто-то есть?!
— Саяма-кун и Юме-кун. Как и остальные три Столпа.
— Тогда чего вы ждёте?! Нужно собрать спасательную группу!
Ей ответил голос из передатчика. Хриплый голос Сандерсона.
— Не впадай в истерику, Диана.
— …
— Я как раз подбираю Хибу и остальных. Когда закончу, мы направимся к вам. Вам нужно поскорее бежать в Лоу-Гир. Будешь ждать слишком долго, и мы тебя поколотим.
Затем Диана услышала из микрофона голос Альберто.
— Эй, Джеймс. Что будешь делать, когда вернёшься?
— Как насчёт того, чтобы собраться семьями на Рождественскую вечернику? Наши дети впервые увидят друг друга, так? И Альберто.
— Что?
— Я всегда хотел перед тобой извиниться. Мне не стоило упрекать тебя в том, что ты не проводишь время с семьёй.
Он перевел дух.
— Но моё трусливое сердце хотело, чтобы ты был со своей семьёй, лишь потому, что я сам хотел быть со своей. …Мы никогда особо не ладили, но в глубине души хотели того же.
Как раз тогда Диана кое-что увидела.
Внутри сияющего барьера навстречу ветру двигались фигуры.
По земле приближались три человека: Саяма Асаги, Юме и незнакомая девочка.
Философский камень, который Асаги и Юме взяли для защиты от отрицательных концептов, висел на шее бегущей девочки.
…Это дочка Юкио?
Асаги отставал сзади, пропустив жену и девочку вперёд. Свет за его спиной слишком сильно заслонял вид, чтобы понять причину. Выглядело так, словно он что-то держит обеими руками, но отказывается отпускать.
Едва лишь Диана решила, что это нечто полученное от Юкио, по возвышенности пронеслась ударная волна.
Диана удивлённо развернулась к грохоту и увидела, что прибывает по воздуху: синий механический дракон.
Его броня почти полностью помялась или сорвалась, а кабина потеряла ветровое стекло. Крыло больше не могло поддерживать подъём, и он летел только за счёт рывка и концепта парения.
Все подбежали, ожидая высадки Сандерсона, Хибы и остальных.
Однако Диана и остальные увидели кое-что другое.
Большую часть кабины раздавило и оставалось место всего на одного раненого, вернувшегося на автопилоте.
— Итару.
Правая нога Итару была сломана, но слёзы катились по его лицу вовсе не от боли. Он опустил руки, закрывающие лицо, и широко открыл рот.
— К тому времени, как он до нас добрался, его дракон был на пределе и мог перенести не больше одного человека.
Диана вспомнила, как Итару спрашивал «почему».
— Почему он отдал приказ, означающий его смерть?!
Три пары глаз взирали на крушение мира.
Пока город и земля распадалась вокруг них на куски, трое мужчин сидели, прислонившись спиной к треснувшей бетонной стене.
Их всех ранило на своих постах, и они истекали кровью.
Один из трёх, Альберто, что-то заметил в небе.
Он поддержал себя сломанным пистолетом, поднимая взгляд. Свет запечатывающего барьера достиг своего пика.
— Эй, Хиба, Сандерсон. Ноа сейчас унесёт прочь.
Справа от него сидел мужчина со сломанным мечом на коленях, а слева другой, неподвижно смотрящий вверх.
Оба сказали «ага», словно вздыхая или засыпая, и горько рассмеялись в унисон.
Они смеялись, словно выдавливая из лёгких весь воздух.
После чего Сандерсон заговорил.
— Нужно возвращаться. …Я сказал дочери, что пробегусь с ней утром.
Хиба бессмысленно кивнул.
— Интересно, как справится мой сын? Позаботится ли он о ней?
Никто не спрашивал, кого он подразумевал под «ней».
Но трое мужчин неожиданно услышали звук.
Это была песня.
— Это гимн. Silent Night.
Они не знали, кто его пел, но всё равно слушали.
— Какая жалость. Ноа исчезнет раньше, чем песня завершится. А ведь его создали для людей.
— Там вроде есть управляющая автоматическая кукла, но мне жаль бедолагу. Её создали как ковчег, но она никого не смогла спасти.
— Тогда нам нужно возвращаться, пока не поздно. …Я купил книжный шкаф. Не для себя, для сына.
— Тогда шевелись, — промолвил Сандерсон.
Альберто кивнул.
— Ты тоже шевелись.
Он повернулся к Сандерсону, но мужчина не двигался.
Хиба тоже не двигался.
— Да, — выдохнул Альберто. — Давайте вернемся к людям, которые нас ждут.
Свет перед его глазами стал ярче белого.
— …
Альберто так и не закрыл глаз, но больше не мог видеть.
За горной грядой заходило солнце.
Его последний луч создал скопление теней.
Их отбрасывали могильные камни на горном склоне.
Яркий встречный свет не давал прочесть имена, но кто-то стоял неподвижно и безмолвно перед ними.
Разговоры перед могилами — работа живых.
— Вот что случилось десять лет назад, Sf.
— Почему вы мне это рассказали, Итару-сама?
Итару поправил чёрный воротник под вечерним солнцем и повернулся в очках к кукле, стоящей за его спиной.
— Потому что у тебя нет эмоций, Sf. Я знаю, что не услышу от тебя никаких глупостей.
— Тэс. Тогда это продукт моей способности. Большое вам спасибо. Я пришла к заключению, что немецкий UCAT создал именно то, чего вы желали. …И признание того, что не говорю вам никаких глупостей означает, что я могу поблагодарить вас пятикратно.
— Я смотрю, у тебя пятикратная способность неверно истолковывать мои слова.
— Тэс. Я недавно начала волноваться, что, возможно, неисправна, но это, должно быть, из-за возросшей способности неверно истолковывать ваши слова. …Моя функция облегчения работает в пять раз от нормы.
— Моё раздражение тоже ускоряется в пять раз от нормы. И что мне с этим делать?
—Тэс, — Sf указала на заходящее солнце. — Можете поплакать в том направлении. Похоже, Ооширо-сама прыгает в разные стороны после того, как поплачет.
Итару её проигнорировал и медленно повернулся вперёд.
От встречного света трудно было разобрать имя «Саяма» на могильном камне.
Перед ним разложили свежие цветы, и их окропили водой.
Sf встала рядом с ним.
— Итару-сама, у меня вопрос насчёт роли Саямы Асаги и некоторых других в том, что вы мне рассказали.
Итару нагнулся, согнул левое колено, а затем медленно и правое.
— Честно говоря, я и сам не знаю. Хотя некоторые догадки у меня есть. Ко времени моего прибытия в зону спасения я потерял сознание от потери крови и пришёл в себя уже в больнице.
Он вздохнул, провёл рукой по седым волосам и поправил положение цветов.