Её стремительные выстрелы рассыпались на все 360 градусов, заставив всех пригнуться.
…У меня нет слепых пятен!
Но сверху надвигалась тень.
Левиафан, должно быть, осознал, что это его последний шанс.
Нисходящая чёрная армия выглядела как пузырь.
Взгляд на часы являл, что до полного высвобождения концептов десяти драконов оставалось сорок шесть секунд.
Над Левиафаном виднелось воздушное звено, сбрасывающее бомбы, но они не могли никого послать под него.
Осталось сорок пять секунд.
Группе Синдзё предстояло справиться самим.
Осталось сорок четыре секунды.
У Ex-St накопилось семнадцать зарядов.
Сорок три секунды.
Синдзё воскликнула:
— №8-сан!
Сорок две секунды.
При этом она рухнула назад.
Сорок одна секунда.
Направив Ex-St в небо, она поместила прицел по центру вражеской армии.
Сорок секунд.
В следующий миг барьер в небе пропал.
Осознав намерения Синдзё, №8 деактивировала гравитационные линзы.
Тридцать девять секунд.
Враги, стоящие на них, утратили поддержку и попадали.
Тридцать восемь секунд.
Они падали.
Тридцать семь секунд.
Но Синдзё не заботило.
Тридцать шесть секунд.
— А-та-та-та-та-та!!
Тридцать пять секунд.
Она многократно выстрелила.
Тридцать четыре секунды.
Синдзё выстрелила семнадцать зарядов бомбардира, но они зависли в воздухе.
Тридцать три секунды.
Мощь семнадцати последовательных выстрелов остановилась в пятнадцати метрах на ней и образовала массивную реакционную сферу.
Вместо гравитационных линз №8 и остальные куклы продемонстрировали иную технику. Они собрали все заряды бомбардира, чтобы выстрелить их одновременно.
Тридцать две секунды.
Сила семнадцати выстрелов слилась воедино. Из гигантского белого света пропало семнадцать рубцов, и он зарябил как вязкая жидкость.
Тридцать одна секунда.
Синдзё начала подниматься.
Тридцать секунд.
В тот же миг из-за ближайших зданий выбежало множество чёрных фигур.
Двадцать девять секунд.
Это автоматические куклы.
Двадцать восемь секунд.
Скорее всего, они регенерировали на других полях боя. Дополнительные силы Левиафана были посланы сюда.
Двадцать семь секунд.
— Только не это! — закричала №8. — Синдзё-сама!
Двадцать шесть секунд.
Как и предполагал крик №8, их целью была Синдзё, которая могла связываться с Вонамби.
Двадцать пять секунд.
Враг стремительно миновал мерцающий жар, начавший принимать форму.
Двадцать четыре секунды.
Синдзё увидела клинки. Около десятка. И за ними спешило больше врагов.
Двадцать три секунды.
Не успела она прийти в себя, как кто-то держал её на руках. Это…
Двадцать две секунды.
— Микоку-сан?!
Двадцать одна секунда.
Даже с прикрывающей её Микоку, Синдзё подумала, что это безнадёжно. Клинки пронзят Микоку насквозь, у которой больше нет философского камня регенерации.
Двадцать секунд.
…Всё кончено!
Девятнадцать секунд.
Но её мысли воплотились в жизнь в ином виде.
Восемнадцать секунд.
Всё остановилось.
Семнадцать секунд.
Люди увидели, что произошло прямо перед Синдзё и Микоку.
Шестнадцать секунд.
Все клинки застопорились. Их остановило тело мужчины.
Пятнадцать секунд.
Это Хаджи.
Четырнадцать секунд.
Хаджи остановил десяток клинков, дав им пронзить спину и выйти из груди.
Тринадцать секунд.
— Отец?!
Двенадцать секунд.
Тело Синдзё содрогнулось от крика Микоку.
Одиннадцать секунд.
Но когда Хаджи увидел Микоку, его выражение лица переменилось. Он улыбнулся, не таясь.
Десять секунд.
— Эй, — сказал он.
Девять секунд.
— Видишь, Микоку? Ты всё же можешь кого-то защитить.
Восемь секунд.
Хаджи зашевелился. Он повернулся, мгновенно прорвался сквозь кукол, и ринулся навстречу тем, что всё ещё приближались.
Семь секунд.
— Не забывай! И даже когда ты дрожишь, желай мир! В конце концов, на твоих плечах сейчас всё, за что мы выступали! Может, это и больно, может, ты уступишь неловкости или злости, и, может быть, ты совсем не этого желала. Но…
Шесть секунд.
Хаджи воскликнул.
Пять секунд.
— Микоку, только ты можешь этого желать!
Не в состоянии даже дышать, Хаджи бросился вперёд.
Он должен сокрушить врагов, спешащих снаружи гравитационных линз.
…Да.
Я и в самом деле был ужасным отцом для Микоку и Сино, — запоздало осознал он.
Но, — подумал он, вспомнив их дни вместе. — Мы, может, только и делали, что сражались, таили обиды и лгали, но обеденный стол и квартира всегда полнились жизнью.
…Да, именно.
Хаджи открыл левый глаз.
…Слушай, Шархназ.
Он раскрыл перед миром разрушительную силу и всё остальное, что получил от неё.
В их Гире не было чёрного неба, падающего снега или морозного ветра.
Он произнёс беззвучным голосом.
— Разве не чудесное место?
В следующий миг Хаджи бросился в наступающие вражеские силы и активировал некий философский камень.
Он превращал эмоции во взрыв. Это самоубийственная атака 9-го Гира.
Но чувство, которое мужчина детонировал, было не злостью, возмущением или скорбью.
Это чувство он всегда испытывал, когда думал о дорогих людях.
Хаджи не знал, как оно зовётся.
Он просто вымолвил чьё-то имя и истребил подкрепления врага.
Четыре секунды.
Синдзё и Микоку проводили Хаджи взглядом.
Три секунды.
Микоку ничего не сказала, но Синдзё заметила, как побелели костяшки пальцев на её стиснутых кулаках.
Две секунды.
Поэтому Синдзё встала и подняла руку к реакционной сфере над головой.
Одна секунда.
Она воскликнула.
— Саяма-кун!
Белая пуля пролетела вперёд и пробилась сквозь чёрный каскад врага.
Белая сила зажарила центр, заставив сопротивление взорваться внутрь.
Чёрный водопад начертал в небе кольцо и рассеялся снизу.
Не осталось даже осколков.
Только чистое небо и восхождение белого света.
Поднявшийся луч столкнулся с защитным полем под Левиафаном.
— !
Оно треснуло.
Удар был столь сильным, что покорёжил гигантское тело Левиафана.
Великий дракон покачнулся.
В воздухе словно разразилось землетрясение, и всё задрожало.
Небесный ореол мгновенно разбился. Подобно стеклу, брошенному на пол, одни части превратились в пыль, а другие рассыпались осколками.
Захлестал ветер.
Исчезновение массивного поля привело воздух в движение.
Белое кольцо развалилось и не смогло сохранить форму.
Левиафан утратил защитную силу.
На земле столкнулись сонм ангелов и UCAT. Тогда как в небе…
— Саяма-кун!
Голос с земли восклицал в небо.
Он звал парня, стоящего там.
Тот парень, Саяма, находился в небесах.
Он встал на пятки, непринуждённо развёл руки в стороны и осмотрелся.
Его глаза увидели пламя войны, бушующее повсюду внизу и не знающее конца.
Битва продолжалась, но, глядя на всё это, он подумал.
…Восхитительно.
— Я и в самом деле это допустил?!
Спросив это, он хлопнул в ладоши и повысил голос.
— Господа! Вы слышите звуки вашей борьбы против мира?!
И…
— Господа! Вы чувствуете силу выбора мира?!
К тому же…
— Господа! Вы понимаете?!
Он резко поднял свои распростёртые руки.
— Постарайтесь понять, что это восхитительная ночь!
Его раскатистый голос давал миру начало.