Корум содрогнулся и схватился за голову: он был совершенно уверен, что либо сошел с ума, либо это все-таки сон, кошмар, ибо, конечно же, ничего подобного в действительности быть не могло.
Будучи вадхагом, Корум спокойно воспринял бы многие ситуации, которые мабденам показались бы пугающими и странными. Но в данном случае ход событий представлялся ему слишком неестественным. Происходящее опровергало все, что он мог объяснить с помощью наук. Если он в здравом уме и все это с ним действительно происходит, то могущество мабденов вадхаги явно недооценивали. Могущество, исполненное темных и злых начал…
Корум смертельно устал, но уснуть не мог. Все вокруг было покрыто отвратительной, тошнотворной слизью. Он попробовал, прочен ли запор на двери. Несмотря на то, что дерево сгнило, дверь не поддавалась. Здесь, безусловно, действовали иные запоры. Да и само судно скреплено было не только дегтем и заклепками.
Усталость ясному мышлению отнюдь не способствовала. В душе принца по-прежнему царили отчаяние и смятение. Он часто смотрел в иллюминатор, надеясь как-то сориентироваться, однако разглядеть ничего не мог, разве что гребни волн или случайную звезду в небесах.
Затем — прошло уже много времени — он заметил над горизонтом более светлую, серую полосу, и ему стало ясно, что наступает утро. Корабль мертвецов был порождением ночи. С восходом солнца он неизбежно исчезнет, и они с Ралиной проснутся в собственной постели…
Но что же так напугало варваров? Или это ему тоже приснилось? Может быть, когда он рухнул без сознания после поединка с Гландитом, у него просто была горячка и его преследовали кошмары? А что, если Белдан и его товарищи все еще бьются с варварами на стенах замка? Корум потер виски, облизал пересохшие губы и попытался заглянуть в иные плоскости. Но они почему-то оказались для него закрыты.
И снова он принялся мерить шагами каюту, ожидая рассвета.
Вдруг его ушей достиг странный монотонный звук. Звук этот тупым сверлом проникал, казалось, прямо в мозг, причиняя невыносимую боль. Корум морщился, тер виски, но «сверло» вращалось все быстрее. Боль пронзала уши. Зубы ломило. Но звук не исчезал, а делался все громче.
Ладонью здоровой руки Корум зажал одно ухо, прикрыв другое культей. Из единственного глаза текли слезы. В пустой глазнице пульсировала жуткая боль.
Он, спотыкаясь, мотался из одного конца каюты в другой и в отчаянии даже попытался выдавить дверь собственным телом.
Вскоре сознание стало покидать его. Все вокруг будто затянуло темной дымкой…
…Он стоял в мрачном зале со стенами каменной кладки. Швы между плитами были тщательно разделаны, стены образовывали высокий купол. Мастерство внешней и внутренней архитектуры этого зала было вполне соотносимо с мастерством вадхагов. И все же само здание трудно было назвать прекрасным. Скорее оно казалось зловещим.
Голова у Корума страшно болела.
Воздух перед ним вдруг затрепетал и засветился бледным голубоватым светом; в этом сиянии возник юноша. Лицо его было совсем молодым, но глаза — словно у древнего старца. Свободные парчовые одежды плавно колыхались. Юноша поклонился Коруму и, повернувшись к нему спиной, немного отошел и уселся на каменную скамью, вделанную в стену.
Корум стоял, не двигаясь.
— Господин Корум, видимо, считает, что это ему снится?
— Меня зовут Принц в Алом Плаще. Корум Джайлин Ирси. Я последний из племени вадхагов…
— Здесь нет ни одного принца, кроме меня, — мягко перебил его юноша. — Я этого не допускаю. Если тебе удастся это понять, мы избегнем многих трудностей в общении.
Корум пожал плечами.
— По-моему, я действительно сплю.
— В некотором смысле, разумеется, это так и есть. Всем нам снятся сны… Просто сейчас, вадхаг, ты попался в один из мабденских снов, как в ловушку, и твоей судьбой пока управляют суеверия мабденов. Впрочем, ты не желаешь этого признавать.
— Где тот корабль, на котором я приплыл сюда? Где Ралина?
— Этот корабль днем плыть не может. Он вернулся на дно океана.
— А Ралина?
Юноша улыбнулся.
— Ну разумеется, и она тоже погрузилась в пучину морскую. Таковы условия заключенной ею сделки.
— Но это значит, что она умерла?!
— Нет. Она жива.
— Как может она быть жива на дне океана!
— Она жива. И всегда будет жива. Это доставляет команде корабля несказанное удовольствие.
— Кто ты такой?
— Я полагаю, ты уже догадался, как мое имя?
— Шул-ан-Дживан?
— ПРИНЦ Шул-ан-Дживан! Повелитель всего мертвого, что есть в морю. Таков один из моих титулов.