Как акула, идущая по следу, скользнула лодочка Корума по волнам и внезапно вырвалась из тумана на яркое солнце.
И тут Корум увидел берег. Острые утесы нависали прямо у него над головой.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ТЕМГОЛЬ-ЛЕП
Тщетно пытался Корум повернуть лодку, вцепившись шестипалой левой рукой в руль, а правой — в шкот, Раздался скрежет, лодка содрогнулась и начала заваливаться на борт. Корум едва успел схватить лук и меч, и лодка перевернулась.
Он оказался в воде и сперва чуть не захлебнулся, полным ртом глотнув воды. Потом Корум почувствовал, как его тело тащит по гальке, и попробовал встать и сопротивляться волне, упрямо увлекавшей его в море. Заметив подходящий выступ, он уцепился за него, выронив при этом лук и колчан со стрелами, которые тут же унесло волнами.
Начался отлив. Оглянувшись, Корум увидел вдали свою лодку. Он отпустил скалу и встал на дно. Здесь было уже совсем мелко. Корум поправил шлем и перевязь. Ощущение полнейшей и предначертанной судьбой неудачи начинало овладевать его душой.
Он прошел немного по берегу и уселся под высоким черным утесом. Итак, он выброшен на этот неведомый берег, его лодку унесло в море, и теперь добраться до цели, находящейся где-то в безбрежных просторах океана, совершенно невозможно.
Вспомнив о новом глазе и о том, что он видел, Корум вздрогнул и коснулся прикрывавшей глаз повязки.
Только сейчас он понял, что, приняв дары Шула, принял и логику его мира. И теперь ему от этого никуда не деться.
Вздохнув, Корум встал и внимательно осмотрел утес. Взобраться на него здесь было невозможно. Тогда он пошел вдоль берега по серой гальке, надеясь где-нибудь все-таки подняться наверх и оттуда посмотреть, где же он оказался.
На свою новую руку он на всякий случай надел одну из латных перчаток, вспомнив, что Шул говорил ему о необычайном могуществе руки Квилла. Корум по-прежнему лишь наполовину верил словам Шула, однако ему вовсе не хотелось в данный момент проверять их правдивость.
Больше часа брел он вдоль берега, пока, обогнув мыс, не вышел к заливу, где скалистый берег был довольно пологим. Начинался прилив, волны уже заливали полосу гальки. Корум бросился бежать.
Добравшись до пологого склона, он остановился, чтобы перевести дыхание. Вовремя же он успел! Волны кипели уже почти у самых скал. Корум легко взобрался наверх и увидел город.
Он весь, казалось, состоял из куполов и минаретов — белоснежных, сверкавших на солнце. Но приглядевшись, Корум понял, что они вовсе не белые, а покрыты разноцветной мозаикой. Никогда он не видел ничего подобного!
Некоторое время он колебался, не зная, то ли обойти город стороной, то ли войти в него. Если люди там достаточно дружелюбны, то, может быть, ему удастся достать там лодку? Впрочем, если это воинственные мабдены, то дружелюбия ждать не приходится…
А вдруг это тот самый народ рагха-да-кхета, государство которых помечено на карте Шула? Но ведь и карты тоже унесло вместе с перевернувшейся лодкой!.. Отчаяние вновь охватило Корума.
Он все-таки решил пойти в город.
Не прошло и десяти минут, как его окружил отряд вооруженных всадников. Воины сидели верхом на длинношеих пятнистых животных с закрученными рогами и кожистыми сережками, как у птиц. Долговязые ноги их, впрочем, двигались весьма проворно. Сами воины тоже были долговязые, ужасно худые, с маленькими круглыми головами и круглыми глазами. Это явно были не мабдены, не были они похожи и ни на один другой из известных Коруму народов.
Он остановился и стал ждать. Собственно, ему ничего другого и не оставалось. Интересно, враги это или нет?
Воины молча глядели на него своими огромными круглыми глазами. Носы и рты у них тоже были округлые, а на лицах застыло выражение постоянного изумления.
— Оланжа ко? — сказал один из них в изысканно вышитом плаще с капюшоном, отделанном яркими перьями; в руках он держал странную дубинку, похожую на коготь огромной птицы. — Оланжа ко, драджер?
Корум ответил на том упрощенном языке вадхагов и нхадрагов, которым чаще всего пользовались мабдены:
— Я не понимаю.
Существо в украшенном перьями плаще по-птичьи склонило голову набок и смолкло. Остальные воины, одетые похоже, хотя и не столь изысканно, тихонько переговаривались.
Корум указал на юг.
— Я приплыл оттуда, из-за моря, — теперь он говорил на обычном вадхагском.
Всадник в плаще с перьями внимательно склонился к нему, словно эти звуки показались ему более знакомыми, но потом отрицательно покачал головой: он явно не понимал ни слова.