— А теперь?
— Теперь — не знаю. Мы редко получаем вести с Большой Земли.
— Как это? Но ведь она так близко!
— Не с этой земли, принц Корум, — сказала Ралина, кивком указав в сторону берега. Потом махнула рукой куда-то вдаль, в безбрежное море. — С той. С Лиум-ан-Эс или, точнее, из герцогства Бедуилрал-нан-Риум, на границе с которым и было некогда основано это маркграфство.
Корум посмотрел на пенные гребни волн у прибрежных скал.
— Сколь же невежественными мы были, — задумчиво проговорил он, — считая себя мудрее всех на свете…
— Ну а с какой стати такой великий и мудрый народ, как вадаги, станет интересоваться жизнью какого-то мабденского племени? — откликнулась она. — Наша история по сравнению с вашей и коротка, и почти бесцветна.
— А с какой целью здесь было основано маркграфство? — спросил Корум. — От кого вы защищаете свои земли?
— От других мабденов, принц Корум.
— От Гландита и ему подобных?
— Я не знаю никакого Гландита. Я говорю о племенах варваров, на мохнатых пони. Они живут в лесу, вон на том берегу. И всегда представляли угрозу для Лиум-ан-Эс. Маркграфство было создано как бастион, защищающий от них основную часть наших островов.
— Но разве море не является для них достаточной преградой?
— Когда было создано это маркграфство, море сюда еще не доходило. А замок стоял на берегу, в лесу. Море же находилось довольно далеко отсюда — и с севера, и с юга. Но потом оно внезапно начало, кусок за куском, пожирать наши земли. И с каждым годом в его пучине исчезает все больше наших островов и утесов. Бывало, что за неделю исчезали города, деревни и замки. Народ наш отступает все дальше и дальше…
— А вы остались? Неужели ваш замок все еще что-то защищает? Может быть, вам лучше покинуть его и воссоединиться со своим народом?
Она улыбнулась и молча пожала плечами. Потом подошла к краю зубчатой стены и стала глядеть на птиц, облепивших соседние скалы.
— Это мой дом, — сказала она наконец. — Здесь живут мои воспоминания. И маркграф… Столь многое здесь напоминает мне о нем. Я никогда не смогу все это покинуть.
— А маркграф?..
— Граф Мойдел Алломглилский. Мой муж.
— Ах вот как, — Корум вдруг ощутил странный болезненный укол в сердце и пустоту разочарования.
Маркграфиня Ралина, продолжая смотреть в море, сказала:
— Мой муж умер. Погиб во время кораблекрушения. Он тогда, взяв наш последний корабль, отправился в сторону Лиум-ан-Эс, чтобы разузнать хоть что-нибудь о нашем народе и постигшей его судьбе. Но не успел корабль отплыть, как разразился ужасный шторм. А судно было уже довольно дряхлое. Оно затонуло вместе с экипажем…
Корум молчал.
Порыв ветра, которому слова маркграфини, видно, напомнили о его буйном нраве, подхватил платье Ралины, обнимая подолом ее ноги. Она обернулась и долго задумчиво смотрела на Корума.
— Ну а теперь скажи мне, принц: будешь ли ты моим гостем?
— Ответь мне прежде еще на один, последний вопрос, леди Ралина. Откуда ты узнала, что я приду именно сюда? Почему Мохнатый Человек принес меня на твой остров?
— Он сделал это по велению своего хозяина.
— А что сказал тебе его хозяин?
— Он сказал, чтобы я ждала тебя и что ты должен отдохнуть здесь, пока не исцелятся твои душа и тело. Я была очень этому рада. Гости у нас редки — и уж тем более из племени вадагов.
— Но кто он — то странное существо, которого Мохнатый Человек называет своим хозяином? Я видел его лишь однажды, да и то мельком. Я даже тело его не смог как следует разглядеть, но помню, что он, по крайней мере, раза в два выше меня, а лицо его бесконечно печально.
— Да, это он и есть. Он приходит в наш замок по ночам, принося больных животных, которые каким-то образом сбежали из наших конюшен и хлевов. Мы считаем, что он — существо из другой плоскости, а может, из другой эпохи. Той, что предшествовала появлению вадагов и надрагов. Произнести его имя вслух мы не способны, а потому зовем его просто Великан из Лаара.
Корум впервые улыбнулся.
— Спасибо. Теперь я все понимаю значительно лучше. Для него, возможно, я был просто еще одним больным животным. А всех больных животных он, стало быть, приносит сюда.
— Возможно, ты прав, принц Корум, — Ралина указала ему на дверь. — Добро пожаловать, входи. Если ты болен, мы будем рады вылечить тебя.
Тень скользнула по лицу Корума, когда он следом за нею вошел в башню.
— Боюсь, мой недуг нельзя ничем вылечить, госпожа Ралина. Это недуг, свойственный мабденам. А вадаги не знают от него лекарства.
— Ну что ж, — со странной легкостью сказала она, — может быть, нам, мабденам, все же удастся самим что-нибудь придумать.
Горькие чувства овладели Корумом, когда он спускался следом за хозяйкой замка в жилые помещения. Осторожно коснувшись левой культей правого, выжженного глаза, он тихо спросил:
— Разве сможете вы вернуть мне руку и глаз?
Ралина резко обернулась и застыла на ступеньке. Потом как-то странно посмотрела ему прямо в лицо и задумчиво проговорила:
— Кто знает? Возможно.
Глава девятая
О ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ
Совершенно очевидно, по меркам мабденов замок маркграфа считался бы верхом роскоши и чудес. Но Корума он поразил прежде всего своей изысканной простотой и приятной домашней атмосферой. Слуги отвели его в ванную, вымыли, натерли благовониями, и принц не противился. Когда ему предложили на выбор целый ворох одежд, он надел темно-синюю парчовую рубаху, расшитую голубым шелком, и полотняные коричневые штаны. Одежда оказалась весьма удобной и сидела великолепно.
— Это все из гардероба маркграфа, — застенчиво потупившись, сообщила Коруму юная служанка.
Никто из слуг не чувствовал себя свободно в его присутствии. Он догадывался, что отталкивает их нечто в его внешности, а потому попросил девушку:
— Не принесешь ли ты мне зеркало?
— О, конечно, господин мой, — кивнула она и исчезла за дверью.
Однако зеркало Коруму принесла сама маркграфиня. Впрочем, вручила его не сразу.
— Разве после пыток ты ни разу не видел своего лица? — спросила она.
Он покачал головой.
— Хорош ли ты был собою раньше?
— Не знаю.
Она окинула его откровенно оценивающим взглядом.
— Да, — молвила она наконец, — ты был очень хорош собой, — и протянула ему зеркало.
Лицо, которое он увидел, обрамляли все те же легкие светлые кудри, но само лицо больше не было юным. Ужас и страдания оставили на нем свой отпечаток: единственный глаз смотрел сурово, с холодным равнодушием, вокруг рта залегли жесткие складки… На месте второго глаза зияла страшноватого вида красная яма с неровными краями. Левую щеку украшал шрам, на шее виднелся другой… Лицо Корума по-прежнему было типичным лицом вадага, но ни один вадаг никогда не ведал ни такой боли, ни таких страстей, и теперь принца было почти невозможно узнать: его почти ангельский лик превратился теперь в лицо демона, чему немало поспособствовали раскаленное железо и острый кинжал Гландита-а-Краэ.
Корум молча вернул зеркало Ралине.
Задумчиво проведя здоровой рукой по шрамам, покрывавшим лицо и шею, он пробормотал:
— Если я и был когда-то красив, то теперь стал просто уродом.
Она пожала плечами:
— Я видывала и куда более страшные уродства.
И тут ярость и гнев с новой силой закипели в душе Корума; здоровый глаз его сверкнул, и он, потрясая культей, воскликнул:
— О да, и увидишь еще страшнее, когда я доберусь наконец до Гландита-а-Краэ!
Потрясенная, Ралина отпрянула от него, но тут же взяла себя в руки.