Глава десятая
ТЫСЯЧА МЕЧЕЙ
Зима стояла суровая. Башни замка сотрясали злые ветры, безумствовавшие над морем. Огромные валы обрушивались на прибрежные скалы, а порой шторм был так силен, что, казалось, волны захлестнут и сам замок Мойдел.
Сумрачные дни были почти неотличимы от вечеров. В огромных каминах замка постоянно горел огонь, но и жаркому пламени не дано было изгнать из комнат вездесущую сырость. Обитатели Мойдела в неуклюжей теплой одежде из шерсти и меха походили на медведей.
А Корум и Ралина — представители двух столь сильно отличавшихся друг от друга народов — суровой зимы будто и не замечали. Они пели друг другу песни, писали простые и ясные сонеты, в которых воспевали глубину и страстность своей любви. Безумие охватило обоих — если, конечно, считать безумием то, что опровергало порой основополагающие законы их бытия. Но то было сладостное безумие.
И все-таки безумие.
Когда миновали самые сильные холода и шторма, а весна еще не решалась заявить о своем приближении; когда на скалах еще лежал снег, когда лишь изредка можно было услышать голоса птиц в серых небесах над черными прибрежными лесами, когда свинцовое море, за зиму исчерпав свою силу и ярость, устало плескалось близ утесов — именно в эту пору поздним зимним утром среди голых деревьев на берегу были замечены странные мабдены верхом на косматых низкорослых лошадях. Изо рта у всадников валил пар, кони спотыкались на промерзшей, покрытой ледком земле, позванивала упряжь, громыхали военные доспехи…
Первым конных мабденов заметил Белдан, выйдя утром на крепостную стену немного поразмяться.
Белдан был тем самым юношей, что спас Корума, когда тот тонул в море. Увидев на берегу чужаков, он поспешил назад и с грохотом спускался по лестнице, когда какой-то человек со смехом преградил ему путь.
— Спешишь обрести уединение, Белдан? Его не внизу надо искать, а наверху!
— Я спешил к тебе, принц Корум! Я только что видел их со стены! Очень большое войско, по-моему!
Лицо Корума словно туча закрыла; множество мыслей одновременно пронеслось у него в голове.
— А чье это войско, ты не разглядел? Это мабдены?
— Да. По-моему, это те лесные варвары, что владеют мохнатыми лошадками.
— Из-за их набегов, кажется, и было основано маркграфство?
— Верно, но они нас не беспокоили уже лет сто.
Корум мрачно улыбнулся.
— Похоже, все рано или поздно оказываются жертвами собственного неведения… Неведение и благодушие погубило вадагов, Белдан! Скажи, сможем ли мы защитить замок?
— Сможем, если войско все-таки не слишком большое. Может, мне показалось… Вообще-то эти варвары вечно враждуют между собой, так что в их отрядах редко больше двух-трех десятков воинов.
— А сколь велик был этот отряд? Как тебе кажется?
Белдан удрученно покачал головой.
— Боюсь, на этот раз их там гораздо больше, принц.
— В таком случае скорее поднимай всех, кто может держать оружие. А как насчет ваших летучих тварей?
— У них зимой спячка. Их сейчас ничем не разбудишь.
— Ладно… Как вы обычно обороняетесь?
Белдан прикусил губу.
— Ну? Каковы основные приемы?
— Да, в общем-то, и говорить не о чем… В замке уже давно никому не приходилось даже думать об обороне… Варвары всегда боялись могущественного Лиум-ан-Эс и стали бояться еще больше после того, как наши земли начали таинственным образом исчезать в морской дали. Ну мы и полагались на этот их страх…
— Все ясно. Ты пока что делай все, что в твоих силах, друг Белдан, а я вскоре к тебе присоединюсь, только сперва сам взгляну на это войско. В конце концов, намерения у них могут быть и совсем не воинственные.
Белдан помчался вниз, а Корум поспешил наверх и, открыв дверь, вышел на смотровую площадку сторожевой башни.
Он видел, что начался отлив, и вскоре из воды выступит та естественная перемычка, что соединяет остров с берегом. Ледяное море отливало сталью, а берег казался совершенно бесцветным. На берегу были воины — лохматые мабдены на своих лохматых пони.
На головах у воинов красовались металлические шлемы; лица были скрыты масками из бронзы — ужасными злобными мордами. Мабдены были в плащах из волчьих шкур, в металлических кольчугах или в толстых кожаных безрукавках. Их яркие клетчатые штаны, преимущественно синих тонов, были подхвачены у колена красными или желтыми кусками ткани, а внизу прикреплены ремешками. Мечи были приторочены к седлу. Клинки явно были новые и сверкали так, как может сверкать только что выкованное оружие — даже в мутноватом свете зимнего дня.
На берегу уже выстроилось несколько рядов всадников, а от леса к ним спешили еще и еще люди.
Корум поплотнее запахнул куртку из овечьей шкуры, придерживая ее у горла здоровой рукой. Он задумчиво постукивал ногой по камням башенной стены, словно пытаясь удостовериться, что замок построен прочно.
Потом снова посмотрел на воинов, строившихся на берегу.
Их было около тысячи.
Тысяча всадников с только что выкованными мечами.
Внутри у него все похолодело.
Тысяча шлемов на берегу вдруг одновременно повернулась в сторону замка Мойдел. Тысяча бронзовых масок смотрела, казалось, прямо на Корума через разделявшую их полосу воды. А отлив все приближался, вот уже и дамба показалась из воды…
Корум вздрогнул: над застывшими в молчании на берегу рядами воинов беззвучно пролетела олуша, и вдруг, пронзительно вскрикнув, она, словно пораженная ужасом, взмыла высоко под облака.
Откуда-то со стороны леса зарокотал барабан. Удары были размеренными, неспешными; они гулким эхом разносились над морем.
Вряд ли тысячное войско явилось сюда с мирными намерениями.
Поднявшийся наверх Белдан подошел к Коруму и тоже стал смотреть на берег. Он был бледен и казался встревоженным.
— Я поговорил с маркграфиней, — сказал он, — и поднял по тревоге всех боеспособных людей. Их у нас примерно полторы сотни. Маркграфиня сейчас просматривает записи, оставленные ее супругом. Он ведь написал целый трактат о наилучших способах защиты замка в случае массированной атаки. Похоже, граф Мойдел чувствовал, что однажды племена этих проклятых варваров все-таки объединятся.
— Жаль, что я не ознакомился с его трактатом раньше, — Корум глубоко вдохнул морозный воздух. — Неужели в замке не осталось никого, обладающего хоть каким-то опытом ведения войны?
— Никого, принц.
— Что ж, тогда придется нам самим учиться искусству обороны. И быстро!
— О да!
Внутри башни, на лестнице, послышался какой-то шум, и на крышу вышло несколько вооруженных человек в светлых доспехах, вооруженных луками с большим запасом стрел. На головах у лучников красовались странные шлемы из раковин гигантского моллюска, закрученных совершенно немыслимым образом. В людях чувствовался затаенный страх, которого они старались ни за что не показывать.
— Мы попробуем вступить с ними в переговоры, — шепнул Корум Белдану, — как только откроется дамба. И постараемся затянуть эти переговоры до тех пор, пока снова не начнется прилив, что даст нам несколько дополнительных часов на подготовку обороны.
— Но они, без сомнения, сразу догадаются, что мы хитрим, — возразил Белдан.
— Это верно… — кивнул Корум и потер щеку своей культей, — но если мы… если нам удастся ввести их в заблуждение относительно имеющихся у нас сил, то, возможно, планы их несколько изменятся.
Белдан неуверенно улыбнулся и промолчал. Глаза его как-то странно светились: то было предвкушение смертельной схватки с врагом.
— Пойду узнаю, что маркграфиня почерпнула из записей своего покойного супруга, — сказал Корум. — Оставайся здесь и жди. Как только они двинутся с места, немедленно дай мне знать.
— Ох уж этот проклятый барабан! — Белдан сжал руками виски. — У меня от него просто голова раскалывается.
— Постарайся не обращать внимания. Этот грохот ведь специально и предназначен для того, чтобы обескуражить противника.
Корум нырнул в башню и бросился по лестнице вниз.