Гробовая тишина повисла над залом, а спустя минуту он наполнился гулом голосов. Кто-то звонил по телефону, отдавая распоряжения. Все спешили к выходу, у всех на устах было одно слово — «война»!
Он с грустью и тоской посмотрел в ее глаза и увидел в них отражение себя.
— Ну вот и все, мы даже не потанцевали с тобой, Айрин.
— Теперь ты мне должен танец, — попыталась улыбнуться она, но в душе была грусть.
— Оставь свой номер. Я не знаю, что будет дальше, но я хочу увидеться вновь и отдать свой должок, пожалуйста, — тоже попытался пошутить Влас.
— Да, конечно, записывай, — и Айрин продиктовала цифры. — И учти, война — это не повод отказывать девушке в танце.
— Даже смерть не помешает мне потанцевать с тобой.
— Нет, умирать не обязательно, просто надо вернуться, — с грустью сказала Айрин.
К Власу подбежал Билл:
— Капитан, ты чего замер? Сообщение из штаба прочти, через три часа выходим. Поспеши, шаттл уже ждет.
Влас в последний раз взглянул в глаза Айрин, в ее прекрасные бездонные глаза, улыбнулся краешками губ.
— Мне пора, я позвоню или напишу, я обещаю.
— Я буду ждать, — грустным голосом ответила Айрин. — И не забудь про танец.
— Я не забуду.
Влас отдал честь и поспешил к выходу. Айрин проводила его взглядом, наполненным нежностью и тревогой.
— Только будь осторожен, пожалуйста, — подумала она. Сердце никак не успокаивалось.
— Айриш, бегом в штаб, нас срочно вызывают!
Айрин подняла грустные растерянные глаза на Айгуль:
— Да, да, идем конечно.
И девушки поспешили на выход. Перед взглядом Айрин были его глаза, в ушах звучал его голос…
Неизвестность
Они уходили в никуда, в глубины космоса. Из иллюминаторов лунной станции было видно, как корабли собираются в эскадры, затем в соединения, как из двигателей вырывается пламя, и они исчезают в просторах космоса. Вокруг царил хаос. Офицеры, матросы бегали по станции, кто-то садился в шаттлы, направляясь к своим кораблям, кто-то бежал в свои ведомства, чтобы узнать распоряжения. У всех на слуху было только одно:
— Война, война…
Гражданские просто разбегались по своим комнатам, стараясь не мешать. Кто-то включил в громкоговорители Прощание Славянки, и под этот марш отходили корабли, улетали команды на свои шаттлы. Каждую минуту, прерывая марш, в громкоговорителях звучал приказ:
— Всем военнослужащим явиться в расположение своих частей, своих кораблей!
И у неё был приказ вернуться на службу, но она на несколько минут замерла у смотровых иллюминаторов, видя, как огромный линкор отошел от станции, соединился с другой группой кораблей, потом ещё и ещё к ним примыкали другие корабли, формируя эскадры, несколько эскадр, образовав соединения. Она видела, как вспыхнули больше сотни маршевых двигателей, и как эта армада исчезла в глубине космоса.
Она никак не могла забыть его взгляд, его глаза, такого же цвета, как и у неё, что-то в этих глазах манило её, она хотела вновь увидеть их, сама не зная почему. Странные ощущения дала эта встреча. Да, пусть она была короткой, но она почему-то знала, что не последней. Она была уверена, что они должны снова встретиться, она почему-то очень хотела этой встречи.
Корабли уходили в неизвестность, ни у кого не было чётких данных о составе врага, точных координат о передвижении, лишь несколько сообщений от горстки патрульных кораблей, которые смогли уйти от врага, и минимальные разведданные от нескольких разведывательных кораблей, но уже было ясно, что численность кассиопейских кораблей превосходит Земной флот, и граница перейдена в нескольких местах. Флоту ставилась простая задача, — остановить любой ценой или задержать. Командование, на непроверенных данных, строило гипотезы и планы, имея лишь неподтвержденные данные и минимум времени, поэтому, по сути, флот уходил в никуда. И что его ждало там, на окраинах Системы, не знал никто.
Он стоял на мостике, проверял последние данные, сверял курс. Но почему-то не мог забыть встречу с ней. С виду — обычная девушка, но чем она его цепанула. Её глаза…
Он, как и она, были очень взволнованы тем, что у них одинаковые глаза, один взгляд, с виду равнодушный, хитрый и слегка игривый, так смотрит хищник на свою добычу, когда понимает, что жертва уже никуда не убежит.