— Этот бокс стоит пять сотен тысяч, и я бы посоветовал впредь думать, прежде чем вскрывать его, — проворчал Бартон и нахлобучил шлем. — Выходим.
Оказавшись снаружи, Кейт даже забыла про свои обидки и раздражения. В конце-то концов, она впервые была на необитаемой планете! И пусть она не первой ступила на эту поверхность (даже и не четвёртой; были ведь те, кто вносил планету в реестр. Хотя эти могли и просто с орбиты посмотреть. Перерабатывать, когда можно отделаться клишированным отчётом, никто не любит), но одной из первых. Велика, конечно, вероятность, что ещё и последней. Если сейчас окажется, что это «красное» — какая-нибудь скучная фигня, легко объясняемая существующими научными дисциплинами, и учёные улетят восвояси, то их отчёт попадёт в общий реестр, и у остальных будет ещё меньше поводов переться в такую даль. Деньги-то немалые, время, опасность, как ни крути. А на выходе — нуль без палочки.
«Ну и ладно, — думала Кейт, шагая по каменистому грунту вслед за Бертой. — Ты, планета, не грусти. Тебе на самом деле вообще никто и не нужен. Ну их, этих людей, правда же? Прилетят, нагадят, а чуть чего — умрут или просто бросят. Не стоят они того, чтобы ради них переживать, правда?».
Тут Кейт споткнулась о камень и от души прокомментировала этот момент. Джош бы, наверное, восхитился её словарным запасом.
— Между прочим, — раздался мрачный голос Бартона во вмонтированных в шлем динамиках, — у нас общий чат.
— А, да, простите, забыла правила: Кейтелин Райзек, пилот, приём.
— Я имел в виду… Что?
— Ну, правила общения в общем чате, — не моргнув глазом сказала Кейт. — Райзек, приём.
— Эм… Да, конечно. Новак, приём.
Опять захихикала Берта. Дурочка она, что ли, что постоянно хихикает? Или приняла чего-то? И капитан при ней — дурак дураком. Как будто вдвоём уже «торчат». Ни стыда ни совести. Фу!
— Стойте! Райзек, приём.
— В чём дело? Новак, приём.
— Не надо наступать на эту дрянь! Райзек, приём.
— Вы полагаете, будто имеете право отдавать нам приказы? Новак, приём.
Кейт глубоко задумалась, ушла в себя в поисках такого ответа, чтобы у Бартона зубы вылетели и кровь из носа хлынула, но внезапно вмешалась Берта:
— Бартон, она права. Кейт идёт с нами, как член команды корабля, а значит, отвечает и за безопасность этого корабля. Нам лучше её слушаться, если не хотим, чтобы нас бросили на этой планете. Крюгер, приём.
Кейт злобно засопела и прекратила лишь тогда, когда услышала в динамиках ровно такое же сопение Бартона. Он злился, что его ткнули носом в очевидное, а Кейт — что Берта вздумала за неё заступаться. Очень нужно! И ещё Крюгер. Берта Крюгер! Кошмар…
— Нам и не не нужно далеко ходить. Пробы возьмём отсюда, а пока не проведём тесты, гулять тут всё равно бессмысленно и опасно. Чапек. Приём.
Н-да, Айзек Чапек — то ещё сочетаньице.
Учёные распаковали свои пожитки. Кейт топталась неподалёку, приглядывая за ними. Отходить не хотелось, да и опасно это. В базовом курсе техники безопасности говорилось, что на необитаемых планетах ни в коем случае нельзя откалываться от группы. Даже если местность прекрасно просматривается, чего нельзя сказать об этой безымянной планете, обладающей пока только зубодробительным индексом, который помнят лишь компьютеры.
Заветное «красное» при ближайшем рассмотрении выглядело как песок. Однако по свойствам было другим. Кейт его не трогала — боже упаси! — но внимательно следила за тем, как Бартон заполняет им пробирки, а Берта и Айзек проводят какие-то замеры при помощи неизвестных приборов.
Кажется, по консистенции «красное» напоминало сахарную вату. Оно было таким же лёгким, воздушным, только не липло. Но так же легко ужималось и хранило форму, будто слегка смоченное водой. И, по всей видимости, было легче песка.
Голоса учёных в динамиках слились для Кейт в белый шум. Они забыли о её существовании и не заботились о том, чтобы их понимали простые смертные. Разобраться в потоке терминов было Кейт совершенно не под силу. Поняла одно: учёные возбудились, и сильно.
Ну, если это правда жизнь — она предельно скучная. Что-то вроде плесени, наверное. Гриб какой-то.
Вспомнив, как однажды Джош разыграл её, сочинив байку про «неведомую хрень», захватившую энергосистему корабля, Кейт фыркнула. Давно ж это было… Какая она тогда была наивная! Хотя, если подумать, то прошло всего-навсего года два.
Бартон витиевато и по-интеллигентски выругался. Кейт встрепенулась. Оказывается, её «фырк» пришёлся в какое-то невероятно нежное место разглагольствований мистера Новака. Он не ожидал услышать такую реакцию, вздрогнул, и пробирка выскочила у него из руки. Беззвучно упала в самую гущу «красного», и «красное» взметнулось вокруг неё, будто пыль. Медленно осело.