Номер, который Трильена мне оформила был весьма комфортным, по меркам человека, живущего на корабле. Неплохая кровать, раза в два шире, чем мои нары на Кречете, просторный душ, пара гардеробных шкафов, ТВ и маленькая кухня.
Стянув с себя доспех я отнёс его в душевую и сняв внутреннюю, мягкую подкладку стал отмывать его от забившегося песка и запекшейся крови твари, оставшейся на столе доктора Т'Арвера. Закончив обслуживание брони и оружия я наконец-то решил и о себе подумать. Комбез бросил в стиральную машинку а сам встав в душ начал поливать себя то холодной, то горячей водой. Контрастный душ полезен, а я не прихотлив ибо порой мыться приходилось и в реках и на улице из ведра. Забавная ситуация с водой на этой планете. Обычно городские котельные сооружения занимаются подогревом воды, а тут напротив, её охлаждением. Чтобы разогреть воду на планете, где средняя температура от плюс пятидесяти по Цельсию, достаточно лишь выставить цистерны на солнечный участок.
Желудок требовал еды, и мне повезло что на первом этаже был автомат по продаже съестного. Но все шмотки были в стиралке. Не осталось ничего иного, как накинуть на себя полотенце, тапочки и сходить в таком видел к автомату. Реакция девушки-администратора и уборщицы, которую я совсем недавно сбил с ног, была бесценной. Обе прикусив губу смотрели на почти голого, покрытого шрамами мужика, покупающего себе еду в автомате. Купив пачку яиц и пачку бекона я сотворил себе огромную яичницу с беконом и имеющимися на кухне приправами, и с огромным удовольствием её съел, после чего закрыл непрозрачные жалюзи в спальне, и под обдувающий ветер из кондиционера уснул.
В это же время.
Комплекс «Возрождение»
Фусенко спешно собрал команду учёных и получив одобрение Гарзы направил их на основной раскоп, для наблюдения и изучения. Всего было отобрано двадцать человек, которые были поделены на четыре команды сменяющих друг друга каждые двенадцать часов. Чтобы собрать эту команду Гарзе пришлось пойти на серьёзный конфликт с доктором Лоурен, так как люди и оборудование были отобраны из её отдела.
Вокруг артефакта было выставлено огромное множество датчиков, камер, тепловизоры, сейсмодачтики и даже не известно как оказавшийся тут, древний радио-перехватчик. Оперативным начальником на раскопе был назначен заместитель Фусенко — адъютант Морбис. Не смотря на скверный характер, он умел настроить работу коллектива и грамотно руководить ими. Так и сейчас, он распределил учёных по постам, а сам поставив стул в уголке за столом просто наблюдал за работой и артефактом.
Уже несколько часов Морбис просто сидел и буравил взглядом артефакт, его редко освещающиеся символы и иногда переводя взгляд на мониторы датчиков.
— Засиделся. — подумал он и встал, чтобы пройтись рядом с артефактом.
Учёный подошёл в притык к глыбе внимательно осматривая еë символы, по некоторым проводя руками. Они были на неизвестном языке, однако Морбис пытался найти им какое-то определение в своей голове.
— Неужели я так громко думаю? — спросил сам себя учёный и начал отходить.
И в этот момент, ему показалось, что артефакт загорелся немного более ярко, чем до этого.
— Что показывают приборы? — спроси учёный.
— Незначительные колебания, но это вероятнее просто что-то постороннее. Возможно шум вагонетки на станции.
Это было хоть каким-то объяснением небольших колебаний в показаниях приборов, однако Морбис уже не очень доверял им. Он вглядывался в артефакт и ему казалось, что тот начинает смотреть на него в ответ, хотя у глыбы не было даже намёка на глаза. Но воображение, не на шутку разыгравшейся в голове адъютанта, само исправило это упущение. Два символа напоминающие буквы «о» загорались одновременно напоминая ему глаза. Глаза смотрящим на него.
— Фиксирую усиление сигнала. — сказал один из учёных.
Однако Морбис уже ничего не слышал, он был поглощён артефактом. Он «слушал» его, пытался разобрать тот тихий, непонятный звук исходящий от артефакта. Было такое чувство, будто этот звук попадал в мозг минуя уши. Будто это что-то телепатическое. Учёный зажмурился, его сознание начинало полниться чудовищной палитрой звуков и изображений которых он не понимал. Звуки в его голове начали формироваться в голос, но он все ещё говорил не членораздельно, однако уже отчётливо прослеживались два: мужской и женский и были они ему очень знакомы. Резкая боль в затылке вносила понимание, начинали отчётливо слышаться отдельные буквы и слоги. Ему казалось что он вот-вот начнёт понимать смысл этих голосов, но коллеги начали приводить его в сознание.