– Этот цветок никто не срывал, – шептал Кай, – и я сделаю это. Я буду твоим первым. И твоим единственным. Я…я…люблю тебя больше всего на свете!
Прошло мгновение, прежде чем Кай решился окончательно слиться с ней. Он раздвинул её нежную дырочку, принялся ласкать…
…вошёл…
– Да-да-да-да! Вот так! Вот так! Вот так! – орала Шанара, поймав ритм возлюбленного.
Её ногти царапали Кая, она ощущала его дыхание, прикасалась своими губами к его губам, изредка позволяя себе сплестись с ним языками.
Излив семя ей внутрь, Кай сполз с любимой и откатился на край кровати.
– Не нужно было… – отдышавшись, сказала Шанара. – Если вдруг ребёнок, то я…
– То мы воспитаем его вместе.
Волна удовольствия стекала по её стройной ножке. Шанара, застыв, пролежала так довольно долго, обдумывая слова уснувшего Кая, пока в окно не проник первый лучик утреннего солнца.
Настал новый день. Она была счастлива. Впервые за много лет.
Город, восставший из пепла. Бокал вина, предложенный юнцу
«Город тогда только-только оправился от осад и разрушений. Тяжко смотреть на него было, тяжко было смотреть на мытарства горожан, что днями и ночами напролёт восстанавливали свой родной дом. Они радовались, когда восстановили последнее строение, потому что были уверены в том, что война закончилась, но они искренне заблуждались. Самое страшное испытание ждало впереди. И даже час великой нужды по сравнению с ним выглядел тренировочным лагерем. Возможно, так оно и было, возможно, Боги наслали беды на города для того, чтобы подготовить людей к встрече с чем-то более фатальным и пугающим».
Хроники Эйгарда, XII век после Пришествия Майрона
Высоко в хмуром небе, практически над остроконечными крышами башен пожалованного лорду Ройса замка, парил гордый орёл.
На вечерней улице, ближе к морской глади, редкие фонари освещали площадь перед огромным собором, факелы горели и на причалах, где до сих пор кипела увлечённая работа. Люди жили, отстраивали город после затянувшейся войны, работали, не покладая рук, чтобы наскрести на кусок хлеба. С утра до ночи – до изнеможения, до полусмерти. Рыбаки латали снасти и сматывали канаты. Грузчики разгружали прибывшие издалека корабли, перетаскивали ящики в прибрежные склады. Городская стража охраняла их покой и следила за порядком, воров отлавливали, секли им кисти – такие времена.
Окна баров и иных питейных заведений, к великому унынию, не светили приятным светом факелов. Радость, покой, выпивка и азартные игры отошли на задний план. Посетителей этих заведений и раньше можно было пересчитать по пальцам, а теперь они и вовсе перевелись.
Кай безмолвно смотрел на свой город, на свой народ. С балкона открывался чудесный вид. На свой город? Кай до сих пор не мог поверить, что его избрали главой городской власти. Его, двадцатидвухлетнего рыцаря! Безусловно, в тот день, девять месяцев назад, он храбро сражался и спас город от неминуемой гибели, но боец и управленец – две разные ипостаси. Кай совсем не умел править, а в политике не разбирался от слова «совсем», посему и передал бразды правления своему дальнему родственнику – Флориану Вэнцо. Тот прибыл с другого конца Срединного моря, из великой страны, где готовили великолепную пасту и где изобрели превосходное блюдо под названием «пицца».
Интересно, как там живут? Говорят, война их не коснулась. Песни? Пляски? Жизнь?
А что здесь? Улицы нынче тихие и пустынные, если не считать портов. Как-то непривычно. Окна магазинчиков – заколочены, лавочки – закрыты. До лучших времён, пока у простого люда не скопятся излишки, которые те, кто поглупее, смогут спустить на бражку, а те, кто поумнее – на одежду или на нечто иное, необходимое им.
Человек в иссиня-чёрном плаще, расшитом рунами, непринуждённо прогуливался по улочке, с интересом наблюдая за копошащимися рабочими. На его поясе висел меч. Кай признал в человеке Джеймса Уилса – наёмника, нанятого им на охрану Шанары. Она вряд ли постоит за себя – малыш родится буквально на днях.
Стой! Почему наёмник не в покоях жены? Почему он вальяжно разгуливает по улице вместо того, чтобы приглядывать за беззащитной теперь Шанарой?