И она, конечно, вздохнула с облегчением, он не понял, насколько выдал себя.
Женщина подумала, что он сразу уйдет, но он остался рядом с ней и продолжал внимательно смотреть на нее.
— Ты ничего не сказала, когда я говорил о наших действиях против Огина, — заговорил наконец Тарлах. — Я хотел бы знать твое мнение относительно этого.
— Даже если оно расходится с твоим?
— Даже в этом случае, леди. Мы говорим о войне, а не просто о самозащите, и ты говоришь от имени своей долины.
Она вздохнула, понимая, что должна подтвердить это.
— Я не хочу видеть, как снова кровоточит эта древняя земля. И особенно мне не хочется, чтобы Морская крепость была виновата в новой войне.
Она гордо выпрямилась.
— Но не только мои желания имеют значение. Здесь укоренилось ужасное зло. Его следует устранить, чего бы это ни стоило.
Мужчина кивнул и слегка улыбнулся. Ему стало легче. Уна хорошо выглядит после перенесенных испытаний, она не винит его. И тоска, которая сжимала его сердце, развеялась. Леди поддержала его действия. И ему не хочется, чтобы кровопролитие и насилие снова воцарились в Высоком Холлаке, и он даже усомнился в правильности собственных решений.
Тарлах встал. Тяжесть спала с его души, и он ощутил сильную усталость. Даже испытал легкое головокружение. Нужно уходить, иначе он вообще не сможет сделать и этого.
— Мне лучше уйти, — сказал он. — Нам пригодятся силы, когда мы вернемся в башню.
— Отдыхай спокойно, друг, — негромко проговорила она. — Ты много и упорно поработал ради Морской крепости.
Глава двадцать вторая
Всю ночь Тарлах крепко спал. Он не слышал ни бури, ни отважной борьбы экипажа с ней.
А когда проснулся, небо снова было солнечным, а океан спокойным и мягким.
Несколько секунд он лежал неподвижно, позволяя себе удовольствие медленно воспринимать окружающий мир, как лорд в своей постели в мирное время, потому что он хорошо знает, где находится, а вокруг действительно спокойно и безопасно.
Наконец Тарлах встал, оделся — одежда лежала на сундучке. И двигался сознательно неторопливо.
Мышцы удивительно мало напоминали о себе, когда он попробовал размяться. Он невольно порадовался этому. Когда воин поднялся на палубу, его приветствовал капитан «Крачки». Он рассказал о ночной буре. Потом сообщил, где они находятся.
— Ты отсутствовал так долго, что мы уже начали бояться, что тебя придется нести в башню, — закончил он, широко улыбаясь.
Тарлах тоже улыбнулся.
— Думаю, вы сумели бы разбудить меня, иначе я оказался бы слишком тяжелым грузом.
Он осмотрелся.
— Остальные еще не встали?
— Нет. Ты первый. Сейчас все еще спят.
Фальконер понял, что умирает с голоду, и попросил поесть. Принесли еду очень быстро. Ясно, что его просьбу предвидели. Он и сокол только успели сесть за стол, как к ним присоединились все с «Баклана».
Миновал полдень, когда перед ними открылся трижды благословенный вид Круглой башни, домов и полей за защитными стенами. И вскоре они сошли на берег.
Тарлах сразу направился в башню, задержавшись только для того, чтобы взять с экипажа слово молчать о происшедшем. Исключение составляла только Уна. Ей придется повидаться с семьями погибших. Обычаи Морской крепости не позволяли скрывать от них правду, они не должны узнать ее из разговоров и слухов со стороны, и поэтому владелица долины, тихо и не привлекая внимания, посетила все семьи убитых моряков и сообщила им о гибели кормильцев. Она попросила пока не проявлять свое горе открыто.
Командир фальконеров вызвал Бреннана и Рорика на совет. Пригласили и Руфона. Но когда все собрались, Тарлах больше молчал. Он сказал только, что нельзя начинать без Уны. Остальные не возражали, хотя мрачное молчание и угрюмое выражение лица командира говорили, что новости будут серьезными и тревожными.
Серые глаза Тарлаха потемнели, когда хозяйка долины наконец появилась. Ее напряженное бледное лицо красноречивей слов говорило о том, что ей пришлось выполнить нелегкую задачу.
Командир поспешил к Уне. На мгновение взял за руку. Он хорошо знаком с такой болью. Сколько раз еще придется ей выполнить эту миссию, пока не удастся покончить с ужасом, который только еще начинался.
Все смотрели на него, и потому наемник не стал дальше откладывать. Он рассказал обо всем, что видела и выдержала его группа.
Говорил он сжато, без всяких эмоций, потому что не хотел слишком опрометчивой реакции. Он описал серьезное преступление, и долг фальконеров не допустить его повторения. Решение должно быть разумным и приниматься на основании здравого ума, а не разгневанного сердца.