– А почему тебя зовут именно «Стаси», с «и» на конце? – без обиняков и сходу спросил Глеб.
– Это от имени Анастасия. Если коротко, то Анастаси. А ещё короче – Стаси. Так мой папа меня называл . Он погиб в сорок втором. Я сохранила это, как память. Вот и всё, – она сказала это просто, глядя в глаза Глебу, очень крепкому с виду парню, у него мышцы катались под рукавом рубашки при малейшем движении, и шея была шире лица.
«Теперь понятно, почему к Тому Сойеру никто не лезет. С такими разбираться себе дороже, хотя и Том Сойер на вид совсем не слабенький, несмотря на его кошачью гибкость и стройность. И ягодицы у него, конечно…», – уныло думала Стаси, обреченно вжимаясь в кресло, к которому её предупредительно пропустил Леон. Он был мрачен и молчалив. Весь сеанс они просидели молча. Иногда Стаси увлекалась действием на экране, улыбалась, даже смеялась, но тут же, оглянувшись на мрачного Леона, снова вжималась в кресло и молила только об одном, чтобы поскорее это дурацкое кино закончилось, пока она тут сама не скончалась от давящей на неё тоски рядом с этим дурацким угрюмым Томом Сойером.
– Тебе понравилось кино? – разжал он рот, когда они выбрались из толпы зрителей, и он подвёл её к машине.
– Я плохо его помню.
– Почему? Всего двадцать минут назад кончилось?
– Потому что ты на меня плохо действуешь, когда рядом сидишь. Я жалею, что согласилась с тобой пойти, всё равно ничего толком и не рассмотрела. Что тебе от меня надо? Можешь объяснить?
– Могу. Сейчас отъедем подальше, объясню, – он молча рулил куда-то на окраину парка, наконец остановился. – Пойдём, присядем на лавочку, подышим кислородом, в зале душно было.
– Но мне надо домой, завтра рано на приём.
– Да рано ещё. Успеешь выспаться.
– Хорошо, но только быстро и понятно чтобы. И уже не рано. Я в десять спать ложусь.
– В десять? А что ж не в девять?
–Ты объяснить что-то мне хотел? Вот и объясняй. Только короче. Я уже спать хочу.
– Могу совсем коротко.
– Давай.
– Выходи за меня?
– Чего-о-о?
–Замуж за меня выходи. – он спокойно смотрел, как у неё в губах где-то собирались и тут же испарялись с языка слова.
– Ты это серьёзно? – тихо, как больного, спросила его Стаси, наконец.
– Абсолютно. А что, бывало, что тебе шутя такие предложения делали?
– Нет, такого слышать не приходилось… слава Богу.
– А чо слава богу-то? Ты, ведь, не девочка уже, хотя и выглядишь, как школьница старших классов. Пора бы.
– Давай, я сама буду решать, что мне пора, а что и подождать может. Спокойной ночи, Том Сойер. Спасибо за… кино.
– Ты мне не ответила, Стаси. Да или нет?
– Ты ещё и сомневаешься? – она не знала, то ли негодовать, то ли расхохотаться.
– Я просто жду, что ты скажешь. Я не сомневаюсь. Просто жду.
– Лео. Смотри на меня и слушай: «Я никогда не выйду за тебя замуж». Понял?
– То, что ты сказала, я понял, но это ещё ничего не значит. Смотри на меня и слушай: «Это мы ещё посмотрим». Поняла?
– Ты – наглец!
– Все Томы такие. Пойдём. Я тебя подвезу до общаги вашей. Комары не достают?
– Что-о-о? – Стаси не понимала, как так можно. – Это же просто издевательство какое-то! Фарс! Комары-то тут причём? Ты с дуба рухнул сегодня?
– Ну, надо же нам о чём-то говорить. Да, ведь? – Лео завел двигатель и не торопясь двинул машину в сторону общежития. – Почему о комарах не поговорить? Надо на окно сетку металлическую приделать, тогда и не душно, как с марлей, и не залетят. И мошка не залетит. Я тебе принесу, знаю, где достать. Завтра зайду, размер окна замерю.
– Лео, ты слышишь себя?
– Слышу.
– А меня?
– А тебя ещё и вижу. И это гораздо больше, чем «слышу» в данном случае. Если бы и ты могла себя видеть, ты не торопилась бы так с ответом.
– Я тоже вижу. Безнравственное, напористое грубое существо, привыкшее, чтобы ему подчинялись и его боготворили.
– Ничего ты не видишь, – вздохнув, он притормозил недалеко от крыльца. – Если бы видела – давно бы убежала, школьницам это видеть не положено, – он довел её под руку до самого верха крыльца. – Спокойной ночи, Стаси, – он внезапно поднял её одной рукой над ступенькой, крепко прижав и впился ей в губы, прижав голову другой рукой.
Это продолжалось совсем недолго, как ей показалось, где-то раздались голоса, и Леон мягко опустил её на её дрожащие ноги.
– Ты… ты… это зачем? – она прикрыла рукой сразу вспухшие вдруг губы.