–Лена, я не виновата в том, что сегодня Леон устроил. Он это всё сам, – Стаси испытывала огромное чувство стыда перед приятельницей.
– Ты о чём?
– Ну, на «летучке» же…
– А-а-а, это он может.
– То есть?
– То и есть. Петрович – сын, не знаю, как и сказать… его опекунши, короче. Он Леона с детства обожает и всё абсолютно ему, как маленькому, разрешает. Кира Михайловна из горздрава, начальник отдела там какого-то, ну и в больнице ещё она работает, она вообще на все руки врач, – его мать. Они ему – до одного места оба, никакой субординации. Тут все друг другу сваты и кумовья. Большая деревня, одним словом. Так что, считай, он тебя всей своей семье, так или иначе, представил. С ним такого ещё не бывало. У тебя с ним, что? Всё было? – Лена, улыбаясь, смотрела на потерявшую дар речи Стаси.
– Лена, ну как ты можешь? Ну, ты-то?!
– Да ладно. Шучу я. Но… не знаю. Не в себе он. Он тебя нам с Глебом прямо поручил, пока Глебки нет, я тебе карты открываю, а при нём – ты молчок, а то я тебе больше ничего рассказывать не буду.
– Он что? Вообще с дуба рухнул? Что значит «поручил»?
– Чтобы ты не скучала, чтобы никто к тебе пальцем прикоснуться не смел, и всё такое прочее, – Лена громко рассмеялась. – Чем ты его так …растравила? И кого это он боится рядом с тобой обнаружить?
– Растравила?! Вот я его растравлю так, что он сюда вообще дорогу забудет, пусть только приедет! – Стаси негодовала.
– А зачем? Завидный жених. Может это у него настоящее, наконец? Ты разберись сначала, на тебя тут многие заглядываются. Невесты нарасхват, не Иваново, чай.
– Ага. Я – разберись, а он без разбору что хочет, то и творит. Нет уж. Я ему не рабыня капиталисти… – разговор оборвался на полуслове, в комнату вполз Глеб, держа в одной руке таз с водой, в другой чайник.
– Девчонки, давайте, мойте его с мылом и споласкивайте, воду я в окно вылью, чистая же, для газона-то сойдёт? А таз помойте как следует, горячей водой, вот кипяток, в таз я его и нарежу, этого красавчика. Лен, нам тоже надо электрочайник купить. Удобно же прямо в комнате и кипяток?
– Купим. Успеем ещё, пока рапорт рассматривать будут. Молодец, Стаси, что купила, их только недавно привезли, я тоже присмотрелась уже.
Глеб был весел, обходителен, под конец вечера предложил пойти прогуляться на свежем воздухе. Раздали соседям остатки арбуза, всё равно к утру пропадёт в такой духоте, поблагодарив за чашки и тарелки, и отправились гулять. Желающих гулять было много, ночи были скорее светлыми, чем темными.
Стаси обожала гулять по этому Городу-лесу. Здесь везде, где только возможно было, на газонах между встречными полосами дорог, вдоль тротуаров, под самыми окнами стоявших домов, деревья оставляли нетронутыми. Это было указание самого Лаврентия Палыча, как тут говорили. Город маскировали под санаторий, здравницу, лагерь. Дома были не выше второго этажа, как и положено в здравницах и на спецобъектах. Более уютный Город и представить себе было невозможно. Даже проспекты некоторые здесь выстраивали концентрическими полукружьями, и они прекрасно защищали гуляющих от холодных северных и северо-восточных ветров. Много времени спустя станет известно, что это была необходимая дорогостоящая архитектурная задумка – прикрыть, хоть немного, людей от возможной ядерной взрывной волны, если «рванёт» на «Аннушке».
– А вон там – дом Леона, махнув рукой в сторону одного из особнячков за густой стеной кустов сирени, – сказала Лена. – Ты была у него?
–Лена, да нигде я не была. Только по вызовам один раз пришлось. С пропуском – целая канитель. И зачем я туда пойду?
– Стаси, – вдруг заговорил Глеб, – а Леон тебе рассказывал о себе? Или ты и так всё знаешь?
– Что я «знаешь»?! Мы с ним играли в мячик, когда нам было по семь- одиннадцать лет. И почему он должен мне что-то рассказывать? – Стаси говорила это всё вспыльчиво и раздраженно.
– Извини. Я думал, что у вас всё… как бы сказать… определено.
– Глеб, между нами ничего нет. Ни-че-го! Понимаешь? И зря вы тут меня опекаете и развлекаете. Если что-то дурацкое есть у него в голове, это ещё вообще ничего не значит! Лена, ты же сама мне говорила, что он самонадеянный и самовлюблённый, и всё такое… И он специально всё вокруг меня… закручивает. Только не пойму – зачем? Слушайте, а может он какую-нибудь свою… девушку подразнить хочет? Вету или Иру? А?
Лена молча притронулась рукой ко лбу Стаси и, наморщив лоб, посмотрела на Глеба: «Не, Глеб. Температура нормальная. Шизофрения может?»
– Лена, ну ты-то? – Стаси беспомощно обернулась к приятельнице.
– Так, я понял. Ты, Ленка, ей дала совершенно неправильную, бабскую, я бы сказал, рекогносцировку, а она повелась. Так?